Конспекты на дорогах к пьедесталу
Шрифт:
Глава 2
Главный корпус института – серый блок с большими раздвижными окнами и высоким крыльцом – был построен в начале тридцатых годов двадцатого века. Парадная стена центрального холла была снизу доверху из стекла. Слева от входа висел стандартно оформленный стенд с портретами ректора, обоих деканов и ещё восьми докторов наук и профессоров института. Холл и центральная лестница делили здание на две части: слева – главный корпус в четыре этажа, справа – пристройка вполовину ниже. Коридор, уходящий влево, вёл к ректорату и заканчивался железной дверью кафедры анатомии. Перед ней справа была боковая лестница, ведущая на этажи и в подвал в морг, слева тянулся стеклянный туннель к единственной аудитории вуза. На стенах до середины коридора висели портреты прославившихся студентов МОГИФКа, далее он был «иллюстрирован» стендами с учебными пособиями. Плакаты, рельефные макеты и экспонаты в банках с формалином, помещенные за стекло, вызывали скорее отвращение, нежели любопытство или интерес.
Основной срок подачи документов уже закончился, но коридор у ректората не пустовал: комиссия, временно разместившись здесь, принимала опоздавших. Кто-то забыл вложить заверенную копию свидетельства о рождении и в последний день вынужден был нестись к нотариусу. Кому-то было лень переписывать вручную и заверять в учебной части выписку с оценками из аттестата зрелости, но за перо браться всё же приходилось. Некоторые пренебрегли советом явиться для сдачи документов загодя и прилетели в Москву в последний момент. И прочее, прочее, прочее. Такое повторялось каждый год. В коридоре кипели страсти, лились слёзы, рушились надежды, и допуск на сегодняшний экзамен по специализации имели пока не все.
Примерно в такой ситуации оказался абитуриент Армен Малкумов. Несмотря на светлую кожу и высокий рост, кавказца выдавали пронзительный взгляд, чёрные брови и выбритые до синевы скулы. Юноша впервые пришёл в институт только сегодня и удивился очереди в ректорат. Записавшись под двадцать шестым номером, он тепреь важно вышагивал по коридору. Пронзительный взгляд из-под густых ресниц перебирал каждого, то и дело тормозя на девушках. Прохаживаясь взад-вперёд, Армен что-то бормотал на своём языке, автоматически переходя на русский при выходе из приёмной очередного абитуриента. Очередь украдкой рассматривала зеленоглазого красавца, облачённого в светлое – от тенниски до мокасин.
Первые полчаса работы комиссии разгрузили список на пятнадцать мест.
– Эй, кто там следующий? Давай, брат, иди скорее, – махнул кавказец на открывшуюся дверь и совсем неожиданно улыбнулся сразу всем, – у меня сегодня экзамен.
Глубокий баритон вывел очередника из дремоты, и он вскочил с откидного стула, как со стартовых колодок. Девушка в кедах и с целлофановым пакетом в руках подошла к освободившемуся стулу и тяжело рухнула на него.
– Экзамен сегодня у всех, – сказал, как отрезал, широкобёдрый коротышка с орлиным носом и тёмной густой щетиной. – Юлик, – представился он кавказцу, протягивая руку. – Ты из какой группы?
Малкумов широко раскрыл и без того большие глаза.
– Ты что такое говоришь, дорогой Юлик, а?
– Я не говорю, я спрашиваю: из какой ты группы? Ты ведь на первый курс поступаешь? – Дождавшись кивка, Юлик обрадовался. – Тогда у тебя должен быть номер группы. Я, например, в группе один-один. И они – тоже, – кивнув на очередь, коренастый юноша быстро взглянул на дверь. – Там принимают пока только нас.
Кавказец осмотрел всех пристально, сообразил, что быть в нужной группе – это то, что ему сейчас нужнее всего, вернулся взглядом к Юлику и пожал плечами.
– Э-э, дорогой, зачэм спрашиваешь? Если ты номер один-один, значит, и я номер один-один. Да?
Коротышка не согласился:
– Ну-у, я бы на твоём месте так не утверждал, а уточнил в деканате. Может, ты в группе один-два или один-три, а может, вообще один-шесть. – Очевидно, последняя была в Малаховке на каком-то особом счету, потому что Юлик хитро прищурился. Кавказец усиленно замотал головой:
– Какой один-шесть? Ты что, генацвале? Я с тобой в одной очереди стою. Да? Значит, группа у нас должна быть один. То есть я хотел сказать один-один. Да? Зачем мнэ один-пять? Один-шесть? Один-десять?
Юлик снова сделал добродушное лицо:
– Ну, нет так нет. Народ в институт разный поступает, сам понимаешь. Ты вот, сказал, лёгкую атлетику сдаёшь? У меня тоже сегодня утром лёгкая атлетика, а завтра гимнастика. А у тебя какие экзамены? – Коротышка говорил уверенно, спину держал ровно. Как раз про экзамены Армен и собирался выяснить в приёмной, но решил лучше в этом не признаваться. Отвлекая внимание от себя, рослый красавец с интересом посмотрел на собеседника.
– Гимнаст, да? – в голосе слышалось сомнение: небритый был не только мелким, но и корявым.
– Конькобежец, – ответил Юлик со значением.
– Конь-ко-бежец? Это на коньках, да? – Зимние виды спорта на Кавказе считали за отдых. «А разве отдыху учат?»
– Что-то вроде того. Ты Бориса Стенина знаешь? – назвал Юлик известную фамилию, заметив сомнение на лице кавказца. – А про Марию Исакову слышал? Это первая советская рекордсменка мира в беге на коньках. Она на полторашке выбежала из двух минут тридцати секунд! – Сообщая о прославленной спортсменке, юноша с орлиным носом выглядел почему-то особенно радостным. Армен, догадавшись наконец, что речь идёт не о начальстве института, просиял.
– Нет, – признался он честно. – Но теперь я тебя, Юлик, услышал. И запомнил: Мария Исакова и Борис…
– Стенин, – напомнил конькобежец, почти укоряя, – тогда и вот этого великого человека запомни, – добавил он назидательно, приблизившись к стене с портретами спортсменов и указывая на один из них: – Цыбин Борис Александрович, рекордсмен на десятке. В смысле, на дистанции десять тысяч метров. Ну десять километров, понимаешь? – уточнил он, ибо кавказец напряжённо молчал. – Смотри, Цыбин закончил этот институт. Видишь, написано: «…выпускник МОГИФКа 1969 года». Он был тренером сборной страны. Я мечтаю бегать, как он.
– А мне вот Ринат Дасаев очень нравится, – сказал Армен, кивнув на портрет футбольного вратаря, висевший рядом. На такой ответ собеседник развёл руками:
– Ну, нашёл о ком говорить! Дасаев! Это же – кумир миллионов. Да? – улыбнулся он девушке в кедах и с пакетом. Она неопределённо пожала плечами. Сражённый отсутствием характерного женского вздоха, Юлик повернулся к Армену. – По-моему она не знает, кто такой Дасаев, – предположил он негромко, – и, наверное, волнуется, – оценил конькобежец растянутое равнодушие, – или футбол не любит. Я и сам футболистов не очень-то… В индивидуальных видах стать знаменитым тяжелее. – Юлик медленно пошёл в сторону кафедры анатомии, не упуская из виду дверь приёмной комиссии. Армен вышагивал рядом, выбрасывая длинные ноги, как если бы шёл в сапогах. Разглядывание экспонатов не мешало их мыслям. Дойдя до конца коридора, они развернулись, и кавказец возобновил разговор так, чтобы не нарываться на лишние вопросы: