Константин и патриарх Феофилакт

Кизик Давид

– Остатки жидовствующего сектантства Рима, или как их теперь называют – мессианства, не искоренили, – вздохнув, возразил Константин. – Их адепты в то время перебрались в Византий и стали подтачивать основы Церкви Константина изнутри, в его столице.

– А что я тебе говорил! – Феофилакт торжествующе поднял указательный палец. – Типично для тех, кто считает себя последователями Святого Петра. Такое поведение они переняли от тайного общества зелотов, которые поставили себе целью свержение римского владычества. А для достижения этого считались пригодными любые средства.

– В то же время отец Лев I³¹ на римской кафедре продолжал дело отца Дамасия, – продолжал рассказывать Константин. – Он перенял

у Скифов понятие о единой Троице и удачно провел его на Халкидонском соборе³². Даже название не стал менять, оставив прежнее, принятое в Тартарии – православие. И это был единственный правильный путь, для сохранения истинности вероучения.

– Халкидонский собор внес очередной раскол в христианство, – заметил Феофилакт. – Соперников не помирил, а бывших союзников сделал врагами. Армянская Поместная Церковь не приняла решения Халкидонского собора.

– Собор лишь углубил противоречия между христианскими вероучениями. Появились новые сектанты. Жидовствующие ортодоксы епархий Александрии³³ и Антиохии³⁴ при содействии «подпольных» сектантов Константинополя попытались физически уничтожить римского иерарха.

Дождавшись удивленно вопросительного взгляда патриарха, Константин объяснил:

– В то время рекс Аттила³⁵, предводитель гуннов претендовал на звание Владыки вселенной. Он добивался этого давно и своими набегами в Арийстан³⁶ пытался заставить местоблюстителя передать ему скипетр общемирового судьи. Поддержка цезаря восточной части империи и его влияние на царя Арийстана ему была бы очень кстати. Но цезарь Константинополя отказал ему в помощи, сославшись на раскол между Церквями Византии и Арийстана, который якобы провоцирует архиепископ Лев I из Рима.

Вот тогда и развернул Аттила свои армии на запад, под благовидным предлогом «спасения чести женщины».

– Вот оно что! – хлопнул себя по лбу Феофилакт. – А я все никак не мог взять в толк, почему Гонория³⁷ Римская искала справедливости у неведомого варвара. Теперь я понимаю, что она обратилась к Атилле как к будущему Владыке вселенной, как к высшей инстанции, надеясь на его справедливый суд.

Константин кивнул головой и продолжил рассказ:

– Вскоре, по официальной версии, «разгромленный» на Каталаунскких полях³⁸ Аттила, прошел по городам Северной Италии, оставляя на их месте дымящиеся руины. На подступах к Риму Аттилу поджидала депутация цезаря Запада. Они вытолкнули впереди себя отца Льва I.

Римляне были готовы на все, чтобы не видеть нового погрома в своем городе. Готовы были безоговорочно признать Аттилу Владыкой вселенной, выполнить прихоть Гонории и даже пожертвовать своим иерархом, – сказал Константин презрительно. – Отец Лев стоял коленопреклоненный на пути «злобного» гуннского войска. Он в мольбе смотрел в небо, подняв над собой равносторонний крест, который мессиане прозвали «знаком зверя». Такой же крест, какой был и на знаменах Аттилы. Ведь согласно восточным верованиям Крест, или Хач, или Ваджра – это символ оружия Верховного божества Неба, защищающий от нечисти. – Константин снял со стеллажа свиток и развернул его. – А вот, например, что пишет христианский автор III века Феликс Минуций: «Что касается крестов, то мы их совсем не почитаем, нам не нужны они, нам, христианам. Это вы, язычники, вы, для которых священны деревянные идолы, вы почитаете деревянные кресты, быть может, как части ваших божеств, и ваши знамена, стяги, военные значки, что другое из себя представляют, как не кресты, золоченные и изукрашенные?»³⁹. И он не единственный, кто так думал. – Константин отложил свиток и взглянул на Феофилакта. – Чтобы ни наговаривали на воинов из Скифии, одно неоспоримо. Все они, от вождей и до последних оборванцев, очень уважительно относятся к божьим служителям, жрецам. Каких бы верований те не придерживались. Поэтому наступающая армия остановилась перед коленопреклоненным священником. Оказывая уважение жрецу, Аттила сошел с коня и поднял отца Льва с земли. После этого вождь и патриарх уединились для беседы.

– О чем говорил папа Лев с Аттилой, никто не знает,– заметил Феофилакт. – Зато все знают, что он дал Аттиле прозвище «бич Божий».

– Не знают или не хотят об этом говорить? – Возразил Константин. – Впрочем, догадаться не трудно. Вера в единство Троицы была присуща северным варварам изначально. Не надо забывать, что и сам Аттила был из Астингов⁴⁰, т.е. частично скифин. Поэтому отец Лев доказал Аттиле чистоту своих убеждений и устремлений, а вождь гуннов убедился, что его руками пытались свершить неправое дело. И совсем не зря отец Лев назвал вождя гуннов стоящего на позиции защиты православия – карающим орудием Бога. В устах патриарха – высшей похвалой и достоинством. На страх жидовствующим сектантам!

Вот так вечный город был спасен от разорения. Ссылаясь на поддержку Аттилы и свой заслуженно возросший авторитет, отец Лев I, выдвинул идею о верховенстве римского патриарха над другими христианскими епископами. И благодаря этому он смог, наконец, навсегда заставить граждан империи отказаться от символов первых христиан: обрезания и рыбы. Обновленными символами принадлежности к христианству стали после этого омовение от Иоанна Предтечи⁴¹ и равносторонний крест предложенный Константином Великим.

– А разве не Иоанн Креститель был тем пророком, который впервые окрестил Иисуса в водах реки Иордан?

– Вот только не надо путать, мой дорогой Феофилакт, ритуальное очищение водой, принятой у иудеев, со Скифским ритуалом приобщения к Богу Небесному. Скифы иногда даже изображают крест на лбу либо краской, либо татуировкой. Только после отца Григориса Парфянского, первого в мире католикоса, рисовать на лбу водою крест стали и христиане: после причастия священник на лбу прихожанина кисточкой изображает равносторонний крест. Впрочем, у Новых христиан эти два ритуала совместили. Сначала очищают, затем приобщают. Как я уже и говорил, элементы ритуалов, и некоторые обряды старых религий были объединены в Новом христианстве.

– И это было последним вмешательством извне в дела Церкви? – Спросил Феофилакт.

– Как бы ни так, – возразил Багрянородный. – Ведь Аттила «внезапно» умер. Так и не наказав провокаторов из Константинополя. А мессиане вскоре опять стали в силе. И вот почему.

В конце VII и начале VIII веков, Восточная Церковь уже владела громадными земельными богатствами, которыми владело духовенство. И это было объектом зависти цезарей Византии. – Константин не спеша выпил чистой воды. Феофилакт терпеливо ожидал продолжения и базилевс не заставил себя ждать. – Как известно степные народы предпочитают молиться на открытом воздухе, считая Небо над головой божьим домом. И когда базилевс Константин V Копроним⁴² взял в жены дочь хазарского кагана Чичак⁴³, в крещении Ирина, то наверняка столкнулся с подобным отправлением культа.

Возможно, именно ее поведение и дало толчок к зарождению иконоборчества. В то время кто-то из мессиан невзначай напомнил цезарю, что когда-то и Моисей запретил израильтянам молиться на изваяния Быка Аписа и прочих идолов. Ведь, как истинный скифин, Моисей считал, что открытое Небо над головой – это и есть Бог.

Чем православная икона отличается от изваяния Быка? С точки зрения жидовствующих христиан – ничем. Начались жестокие гонения на православных. Императоры-иконоборцы VIII века, как известно, открыли настоящий поход против монастырей. Часть из них была закрыта, а их достояние конфисковано в казну.