Константин Великий. Первый христианский император

Бейкер Джордж

Так это или нет, мы не знаем, но, судя по виду Аврелия Меркуриала с его аккуратной стрижкой и модной одеждой, он был не просто обывателем.

Материальное благополучие, чувство защищенности, образование и общественный порядок – вот силы, формирующие подобных людей. Они похожи на прекрасные цветы, выращиваемые в теплице. Они могли появиться и выжить благодаря легионерам. В Галлии, в Испании и особенно в Иллирии современники Аврелия страдали от упадка торговли и краха денежного обращения. Самому Аврелию пока везло больше. Как же выглядела вторая половина римского мира – военные?

Не надо далеко уходить от Йорка, чтобы найти свидетельства жизни военных, которые проходили через город или селились в нем. Среди каменных скульптур, хранящихся в музее, есть одна, которая знаменита не столько какими-то конкретными достоинствами, сколько тем, что она дает наглядное представление о характерах людей той эпохи, – это «Спящий солдат». Некоторые его особенности напоминают

о древних религиях Малой Азии, которые берут свое начало в империи хеттов. Это фигура скорбящего Аттиса в хеттской шляпе, превращенной во фригийский колпак; однако не слишком умелый каменотес с широкой душой, который высек из камня эту фигуру, вероятно, мало что знал об Аттисе и вообще ничего не знал о фригийцах и хеттах. Поэтому он создал фигуру римского солдата, в тунике и плаще, с меховым капюшоном. Он опирался локтем на свой щит, подперев подбородок рукой. Точно так же тогда и позже стояли римские солдаты, глядя с башен Эборака на долину Йорка… Он стоит, навеки запечатленный в камне, – человек, подобных которому немало найдется и среди нас: крупный, может быть, слегка полноватый мужчина с прямым носом, тонкими губами и глазами навыкате. Его современные потомки чаще всего краснощекие, с крупными лицами… Это дружелюбный, спокойный, уравновешенный человек, не очень чувствительный; физически он силен, но довольно медлителен и тяжел на подъем; он легко подчиняется установленным правилам, общителен, но ничего особенного нам сообщить не может. Люди такого типа часто встречаются на полях для гольфа, где они играют и беседуют друг с другом ровно, без лишних эмоций. Никто не горел желанием встречаться в бою с целым легионом таких людей, приготовившихся к битве, под присмотром офицеров, под командой военачальников. Однако они сильны только вместе, по одиночке же ничего собой не представляют.

Эборак, почти с момента своего первого основания (а во времена Констанция ему, вероятно, было не более ста лет), был штаб-квартирой 9-го легиона, а впоследствии – 6-го легиона.

Эти легионы, по мере того как все больше бриттов получали римское гражданство и римское воспитание, стали пополняться рекрутами бритте кого происхождения и при Констанции стали практически полностью бриттекими. Сходный процесс наблюдался во всех приграничных провинциях империи. Однако в новой армии, маневренных войсках империи, подобный «местный» элемент не был представлен. Это были элитные войска, куда воины набирались исключительно по своим воинским качествам и (поскольку сражаться они могли при необходимости где угодно) по своему умению приспосабливаться к различным климатическим условиям.

В Британии при Констанции находились подразделения, укомплектованные воинами неримского происхождения – «союзниками», как их назвали век спустя крочо и алеманны. Алеманны уже знали тяжесть руки Констанция, поэтому их отношение к нему было особого рода. Будучи наемниками, служащими в соответствии с определенным договором, они были связаны со старым императором также некими личными узами. Будучи иностранцами, они не слишком интересовались внутренними делами римлян. Они любили и уважали человека, который ежемесячно выдавал им жалованье.

Маловероятно, что все те веяния, которые так или иначе проявлялись той зимой в Йорке, возникли случайно. Однако еще в меньшей степени они были сознательно спровоцированы Констанцием и его соратниками. Возможно, люди вспомнили те несколько случаев, когда Констанций публично провозглашал свою политику. Он был известен как сторонник низких налоговых ставок [20] и религиозной терпимости.

Естественно, подобные взгляды привлекли на его сторону многих людей, что выражалось как в пассивной поддержке, так и в позитивной оценке его действий. Вдоль берегов Британии и Галлии велась активная торговля, и торговцам была выгодна его политика в вопросах налогообложения. Жители Испании, не подпадавшей под юрисдикцию Констанция, по той же самой причине симпатизировали ему. Констанций, восстановивший приток британских товаров в Галлию, пользовался популярностью у местных торговцев и покупателей. Им нравились его принципы и методы руководства.

20

Диоклетиан (как рассказывает Лактанций) держал в своих руках большой запас золота, на случай чрезвычайных обстоятельств, и настаивал, чтобы его соратники делали то же самое. Констанций, не желавший исполнять это распоряжение, собрал свой золотой запас у добровольцев, а после отъезда инспекции вернул его хозяевам. Золотой запас был предметом жарких споров. Враги Диоклетиана утверждали, что именно создание этого резерва приводит к росту цен, который эдикт о твердых ценах не мог остановить.

Христианство было связано тесными узами с торговым сообществом. Изначально христианство распространялось по каналам, созданным торговлей в империи. До какого-то момента это была религия торгового сообщества, а не

сельского населения, в ней присутствовали и та же четкая система законов, интернационализм и универсальность, которые были характерными чертами торговой цивилизации. Христианство возникло на глубоко коммерциализованном и индустриализованном Востоке. Относительно низкий уровень экономического развития Британии того времени выразился в том, что преследования христианства не очень сильно ее затронули. Главная борьба разворачивалась на Востоке, в то время как в Британии власти придерживались принципа «и вашим, и нашим».

Британия могла похвастаться лишь одним знаменитым мучеником – Альбаном, хотя среди менее известных страдальцев назывались также двое жителей Честера и «еще много мужчин и женщин». При том что данных об этом весьма мало, они тем не менее свидетельствуют, что преследования христиан не затронули Йорка. Даже христианские историки, тщательно перечисляющие отвратительные деяния язычников, согласны с тем, что Констанций ратовал за милосердие и терпимость. Мы можем предположить, что в тех местах, куда распространялась его власть, он сдерживал слишком ревностных представителей городской администрации… В истории о смерти Альбана содержится одна характерная и важная деталь. Палач-легионер отказался привести в исполнение приговор и предпочел умереть за неподчинение приказу. Человека, совершившего казнь, постигла кара. Насколько точно изложена эта история христианскими авторами, неизвестно; но можно предположить, что казни христиан не были популярны в армии и что на тех, кто участвовал в них, смотрели с явным неодобрением.

Возможно, Констанций и сам не вполне понимал, что является причиной, а что – следствием. Взгляды армии и взгляды ее командующего влияют друг на друга. Хотя порой трудно определить, каким образом и в какой степени. Правитель, идущий по пути наименьшего сопротивления, чтобы склонить общественное мнение на свою сторону, своими действиями подкрепляет это мнение, но не формирует его, а лишь усиливает уже существующую тенденцию.

…Все обстоятельства толкали Констанция к тому, чтобы следовать и далее тем политическим курсом, который привлек к нему симпатии, а затем обеспечил ему активную поддержку всех слоев и классов общества, находящегося под его управлением. Вряд ли он мог не сознавать направленность своей политики, равно как ожиданий, обращенных к нему. В его действиях не было ничего от личных амбиций. Он вел свою игру неторопливо и терпеливо, не рассчитывая на победу, и с тем же равнодушным терпением довел ее до конца.

Константин приехал очень вовремя. Легенда о том, что он прибыл в Йорк и застал своего отца на смертном одре, вероятно, основана на неверно истолкованных словах самого Константина о том, что, когда он прибыл в Булонь, Констанций умирал. За тот год, который они провели вместе, было задумано много грандиозных планов. Констанций обладал авторитетом у окружающих его людей и пользовался их доверием. И то и другое было результатом долгого и кропотливого труда. У него имелись собственные идеи, опыт и планы на будущее. У Константина были молодость, физическая сила и нравственная энергия. Старик выковал оружие, которое мог использовать его сын; и, вероятно, во время длительных бесед в тот год Констанций показал сыну, как пользоваться этим оружием, что оно собой представляет, как действует и для чего оно нужно. А год – вовсе не такой уж большой срок, если нужно посвятить человека в столь деликатные и совершенно незнакомые предметы.

В Йорке в тот же год было задумано (и, возможно, даже в деталях) завоевание империи, изменение ее политики и внедрение в жизнь новых принципов, которым суждено было просуществовать еще тысячу лет… Галерию оставалось только кусать локти. Он не мог добраться до них в британском Йорке, он не мог узнать об их планах, пока они находились за серебряной полосой Ла-Манша, в окружении своих воинов и, возможно, Аврелия Меркуриала, покручивавшего свои усы где-то на заднем плане.

Как часто случается с людьми, лишенными личных амбиций, Констанций был удивительно удачлив. Он вполне довольствовался тем, что есть, и эта его черта работала, словно некие магические чары: все сложилось для Констанция более чем благоприятно. Когда он умер в Йорке [21] 25 июля 306 года после 13 лет правления, сумел обеспечить сыну твердое положение в своих процветающих землях. Констанций умер на пороге великих перемен, масштаб которых не соответствовал его талантам и возможностям. Константин занял его место как раз тогда, когда возникли обстоятельства, с которыми мог справиться только он. Учитывая все это, Констанций вряд ли мог пожелать себе лучшей жизни и судьбы, чем те, которые у него были.

21

«Императорский дворец», о котором писал Гиббон, никогда не существовал. Наверняка у Констанция в Йорке был дом. Едва ли он жил в военном лагере. Однако мы не знаем, какого размера был этот дом и располагался ли он внутри городской стены или за ее пределами.