Константин Великий. Равноапостольный
Шрифт:
В руках у него был свиток, видимо с распоряжением императора.
– Я приехал учиться, а не командовать, – улыбнулся Крисп. – Какой из меня флотоводец. Отец хочет, чтобы я стал твоим помощником и учеником. Корабли останутся в твоем подчинении, высокородный Сеннис.
– Я уже приготовился освободить для тебя дом, – пробормотал тот.
В его взгляде читалось напряжение. Поначалу Крисп решил, что Сеннис не хочет уступать командование. Но потом догадался: у старика похмелье.
– Мне не нужен целый дом, хватит и нескольких гостевых комнат. Я устал с дороги да в горле пересохло. Прошу,
Они разделили трапезу. Осушив несколько кубков, Сеннис почувствовал себя лучше. Он рассказал, что во вверенном ему флоте около сотни триер и двухсот либурн. Его люди уже давно без дела. Фессалоники – солнечный портовый город, в котором много выпивки и женщин. Сеннис старается держать их в узде, но кораблей слишком много, чтобы найти для всех дело.
– Ничто так не распускает, как скука, – подытожил он. – В прибрежных водах тесно от патрулей. Да и они давно поняли, что охранять им, по сути, нечего. Окрестные пираты не смеют даже носа высунуть. А выходить в открытое море опасно и глупо: можно потерять корабли.
– А если придет приказ выступать? – спросил Крисп. – Флот же не готов!
– Тогда я устрою всем знатную взбучку. Они у меня встряхнутся. – Старик сжал кулак. – Часто и без повода так делать нельзя, иначе последний страх пропадет. Но не беспокойся, – спохватился Сеннис, – любой приказ Божественного Константина будет выполнен! Я не подведу его.
– Но вы не отплывете сразу и потеряете время, – заметил Крисп.
– Флот не легион, он не может с ходу сорваться с места, особенно после нескольких лет простоя, – пожал плечами старик. – Если на море шторм или нет попутного ветра, всегда приходится ждать. Фессалоники не подходят, чтобы держать в них столько кораблей. Но лучших баз поблизости нет. А Равенна слишком далеко, оттуда никуда не успеть.
Крисп чувствовал, что Сеннис чересчур расслаблен. Вино и бездействие повлияли на него. Ему не верилось, что война между соправителями может скоро возобновиться. У Константина проблемы с готами, а Лициний уже давно не проявлял враждебности. Крисп понимал: нужно это исправить, но брать все в свои руки он был не готов.
После трапезы они направились в порт.
– На триере сто семьдесят гребцов, – рассказывал Сеннис. – У каждого борта двадцать семь весел верхнего ряда, столько же среднего и тридцать одно нижнего.
Командовал судном триерарх. В экипаже, кроме гребцов, были кормчий – гортатор, который задавал ритм гребле, отбивая такт на барабане, прорат, сидевший на носу и указывавший курс, а также плотник, лекарь, сорок солдат корабельной пехоты, канатных и вёсельных дел мастера. Всего около двух с половиной сотен человек. Кроме таранов, триеры были вооружены онаграми и небольшими скорпионами, которые обслуживали солдаты.
– При абордаже гребцы тоже могут драться, у них под банками, на которых сидят, есть кинжалы и щиты, – продолжал старик. – На либурне экипажа в три раза меньше.
Каждое судно казалось не просто боевой единицей, а отдельным живым существом. Ни одного раба среди экипажа не было, во флоте служили только свободные люди, получавшие жалованье.
Сеннис с Криспом прошлись вдоль берега, осмотрели корабли, вытащенные на сушу, зашли в доки и казармы. Нарушений сын императора не замечал. Но в каждом движении большинства матросов, солдат и рабочих ощущалась лень. Сеннис предложил Криспу вернуться в дом и отдохнуть.
– Мы еще не все осмотрели, – ответил тот. – Позволь теперь я нас поведу.
Он стал задавать направление, старик еле поспевал за ним. Они заглянули в каждое строение, имевшее отношение к флоту: в арсенал, амбары, склады с материалами, снаряжением и провиантом. Крисп постоянно о чем-то спрашивал у Сенниса и людей, которые им встречались: о рационе моряков, состоянии оружия, качестве досок и канатов. Они вернулись в особняк уже затемно. Старик так выбился из сил, что сразу отправился спать. Крисп вызвал к себе смотрителя дома.
– Много ли вина в погребе? – спросил он.
– Пять бочонков, благороднейший, – ответил смотритель.
– Распорядись наполнить один кувшин. Затем запри погреб и ключи от него отдай мне, – приказал Крисп.
Утром, впервые за долгое время проснувшись с трезвой головой, Сеннис стал догадываться, что едва ли сын императора приехал лишь для обучения. Отказавшись от завтрака, он решил немедленно заняться флотом. Как и обещал, старик заставил своих людей встряхнуться. Порт Фессалоников ожил. Корабли вытаскивали на берег, отскабливали днища от наросших водорослей и налипших ракушек. Разводили костры, на которых варили смолу, распространяя удушливый запах.
Солдаты и гребцы сновали всюду, словно муравьи. Сеннис покрикивал на них, его угрюмое лицо было багровым от раздражения, глаза слезились от паров смолы. Поначалу Крисп ходил следом за ним, только наблюдая за происходящим. Однако, вспомнив слова отца, что необходимо вникать в каждую мелочь, решил поработать вместе со всеми.
– Нет такого умения, которое было бы лишним, – ответил он на изумление Сенниса.
Скоблить и смолить было утомительно, от едкого запаха першило в горле. Но постепенно Крисп втянулся. Он подмечал, как работают гребцы, перенимая их движения, перебрасывался с ними шутками, говорил о жизни и службе. Работа растянулась на недели. Оснастку всех кораблей тщательно проверили, заменили подгнившие и протертые тросы, залатали прорехи на парусах.
Сын императора трудился вместе со всеми, не требуя никаких поблажек, чем заслужил уважение среди солдат и гребцов. Вечерами Крисп и Сеннис Флор сидели на балконе особняка с видом на море, пили вино. Старик рассказывал о флоте, навигации, морских сражениях, плавно переходя от науки к байкам и историям из своей службы.
– Финикийцы, греки, карфагеняне были прирожденные мореплаватели, а Рим основали пастухи, – говорил Сеннис. – Но сейчас все их воды принадлежат нам, потому что римляне всегда умели учиться, особенно на своих поражениях. – Он делал глоток и продолжил: – Вот карфагеняне у Эгатских островов думали снова нас превзойти. Как всегда, маневрировали, хитрили, вклинивались в наш строй. Окружат одно наше судно двумя своими, ликуют, бросаются на абордаж. А мы число корабельной пехоты увеличили настолько, что ее стало больше, чем на двух их судах вместе взятых. Так еще и гребцы оружие достали. Прием простой, зато какой эффективный! В тот день мы выиграли все схватки и разгромили карфагенян.