Константин Великий. Сим победиши
Шрифт:
– Истина ускользала от тебя, потому что ты не был к ней готов. Теперь время пришло, – спокойно произнес Осий. – Воля Божия осуществляется через человека. Если ты станешь ее исполнителем, ничто не сможет тебя остановить: ни полчища узурпатора, ни козни задобренных им демонов. Твой триумф станет знаком для всего мира. Возьми же знамя Христово!
– Ты меня утомил, старик, – устало произнес император. – Выполни мою просьбу, и я буду тебе признателен. Ступай, разговор окончен.
Он развернулся и направился в свой шатер, но услышал слова у себя за спиной:
– Константин, ты не сумел найти Бога и теперь чувствуешь себя
Это было непростительной дерзостью. Последнее слово должно оставаться за императором. Константин постоял неподвижно, подавляя вспышку гнева, а когда обернулся, Осия уже не было.
Войдя в шатер, он услышал голоса Фаусты и Криспа, своего сына от первого брака. Когда Константин служил на Востоке при дворе Диоклетиана, то тайно обвенчался с девушкой по имени Минервина. Это был неравный брак: сын императора и дочь простолюдина, но ими овладела страсть. Вскоре у них родился Крисп. Они были счастливы то недолгое время, что провели вместе. Когда Диоклетиан отрекся от престола и его сменил Галерий, Константину с женой и годовалым сыном пришлось бежать на Запад, к Констанцию Хлору.
Став цезарем, Константин, как в свое время и его отец, был вынужден развестись, чтобы жениться на девушке высокого происхождения. Константин любил Минервину, но не мог ей позволить жить при дворе, это бы стало поводом для слухов, и тем более он не мог разрешить ей забрать Крис-па. Сын остался с ним. Минервина была в отчаянии, вдали от дома, в одночасье лишившись и мужа, и ребенка. Она проклинала Константина и тот день, когда встретила его. Он успокаивал себя мыслями о том, что у императора иначе быть не может и в другой жизни обязательно бы сделал Минервину счастливой.
Криспу недавно исполнилось восемь лет, он был крепкий, энергичный и смышленый. Отец гордился им. Он очень напоминал Константина – чертами лица, волосами и даже походкой. От матери он унаследовал высокий чистый лоб и румяный цвет кожи, который в роду Констанциев чаще всего бывал болезненно-бледным.
Женившись на Фаусте, Константин волновался, не зная, как она будет относиться к его сыну. Пока Крисп был совсем маленьким, Фауста почти не обращала на него внимания, предоставив малыша многочисленным нянькам. Когда мальчик немного подрос, она стала ему не мачехой, а, скорее, старшей сестрой. Они отлично поладили и много времени проводили вместе.
Фауста и Крисп расстелили в углу шатра медвежью шкуру, улеглись на нее, обложились лампадками и, развернув свиток «Батрахомиомахии», поэмы о войне мышей и лягушек, по очереди читали из нее по нескольку строк. Они были на том моменте, где битва у болотной лужи находилась в самом разгаре. В сражение готовился вступить мышиный герой Кускохват, сын царя Круподува.
Крисп прочитал:
Звали его Кускохватом, и был он воитель могучий.Отчий наказ выполняя, вмешался он в грозную сечу.Фауста подхватила:
Встав подле лужи и силою громко своей похваляясь,Стал угрожать он, что всех до одной уничтожит лягушек.Константин не стал их прерывать. Скрестив руки на груди, он с улыбкой наблюдал за ними.
Тело ж свое Кускохват защитил, на две половинкиКрепкий орех расколов и покрыв скорлупой свои плечи.Страхом объяты, помчались к родному болоту лягушки:Всех мог сгубить Кускохват – была в нем великая сила… [14]14
Отрывок из «Батрахомиомахии» в переводе профессора Владимира Григорьевича Боруховича.
Фауста заметила мужа, свернула свиток и сказала:
– Хватит на сегодня.
– Там немножко осталось. Давай дочитаем, – попросил Крисп.
– Тебе пора спать, иначе ты не вырастешь таким большим и сильным, как твой папа. – Она кивнула в сторону Константина.
Увидев отца, Крисп бросился к нему и обнял. Фауста тем временем торопливо надела сандалии.
– Можно мы еще почитаем? Там самое интересное! – попросил Крисп.
Константин вопросительно взглянул на жену, та покачала головой.
– Нам всем нужно лечь сегодня пораньше, – сказал император, для убедительности широко зевнув. – Завтра важный день, будем готовиться к жертвоприношениям. Поможешь мне отобрать быков для Юпитера, Марса и Квирина.
Крисп пришел в восторг. Фауста выглянула из шатра и кликнула пожилого раба Марсия, который присматривал за сыном императора. Она велела ему уложить Криспа спать.
– Могли бы и дочитать, – сказал Константин, когда они с Фаустой остались наедине. – Я вас не торопил.
– Захотелось побыть с тобой. Мы почти не видимся при свете дня, а когда заходит солнце, ты так устаешь, что сразу засыпаешь.
Супруга прижалась к его груди. Они молчали. Он пытался собраться с мыслями, она слушала, как бьется его сердце. После того как Максимин повесился, Константин некоторое время избегал Фаусту, сначала сам этого не замечая, а потом осознанно. Она переживала из-за смерти отца, он боялся увидеть в ее глазах упрек: ведь Константин мог арестовать Максимина, как только узнал о его замысле, а не разыгрывать сцену с покушением. Но ему нужно было узнать, как далеко готов зайти тесть. В итоге Максимин умер. Император спал в кабинете, делая вид, что всю ночь работал, отлучался из дворца по первому же поводу, а когда все же виделся с Фаустой, избегал ее взгляда. Конец этому положила сама императрица. Ночью она пришла к нему в кабинет, когда он уже крепко спал. Фауста не стала будить его, а легла с ним рядом. Утром он проснулся в ее объятиях.
Фауста удивляла Константина с первого дня брака. Во время пышных свадебных торжеств он вспомнил о скромном венчании с Минервиной; ему стало тоскливо: его чувства к бывшей супруге были еще сильны. И хотя Константин редко напивался, в тот раз он перебрал. Войдя в спальню, чтобы впервые разделить с Фаустой супружеское ложе, он увидел испуганную семнадцатилетнюю девушку, которая боялась поднять на него глаза. Константин смотрел на нее и думал, ради чего он так жестоко обошелся с красавицей Минервиной.