Константин Великий. Сим победиши
Шрифт:
Сойдя с тропинки, они вошли в небольшую тенистую рощу и остановились у маленького каменного алтаря, на котором лежала причудливая выточенная из дерева фигурка и горел слабенький огонек.
– Ну, вот и пришли, – сказала женщина и, заметив удивление, отразившееся на лице Константина, пояснила: – Здесь дом нашего покровителя.
Она достала со дна корзинки крохотный кувшинчик с темным маслом и вылила его в дырочку с обратной стороны алтаря, после чего огонек разгорелся сильнее, затем бросила в огонь зерно фимиама. Воздух наполнился благоуханием. Они с дочерью взяли по пшеничной лепешке и положили их по обе стороны от причудливой фигурки. Константин смотрел на них, испытывая смешанные чувства.
И все же на сердце у него стало тепло. Было приятно наблюдать, как мать и дочь, положив руки на деревянную фигурку, благодарят своего маленького родного пената [30] за то, что война закончилась так быстро и не принесла им бед, в семье у них все здоровы, а урожай выдался обильным. Затем они просили у него продолжить заботиться о плодородии земли, оберегать их от бедствий, охранять от злых духов. А божок будто бы отвечал им журчанием студеного ручья, что протекал неподалеку, шелестом трав и шумом деревьев.
30
Пенаты – в римской мифологии боги – хранители и покровители домашнего очага. Отсюда выражение: «Вернуться в родные пенаты».
Когда девочка с добродушной улыбкой вдруг протянула Константину зерно фимиама, он заколебался. У римлян считалось правилом хорошего тона выказывать уважение местным богам. Отказавшись бросить фимиам в огонь алтаря, император серьезно оскорбил бы местных жителей, а в первую очередь девочку и ее мать. Он взял зерно, посмотрел на извивавшийся на ветру, как крохотная змейка, язычок пламени… Казалось, нет ничего проще, чем одним движением руки пожертвовать маленькому богу его фимиам. Однако Константин стоял неподвижно, чувствуя на себе вопросительные взгляды.
– Ваши края воистину гостеприимны, благодарю за угощение и за то, что скрасили мои утренние часы, – быстро произнес он.
Император отстегнул от пояса кошель и высыпал на ладошку девочке несколько золотых монет. Глаза у матери и дочери заблестели. Они тут же забыли о своем маленьком боге. Женщина взяла монету и попробовала ее на зуб; та не погнулась. Как бы ни обесценивались в империи монеты, золото всегда оставалось в цене. Прежде чем прикрепить кошель обратно, Константин незаметно бросил в него зернышко фимиама.
– Мне пора возвращаться в лагерь. Скоро в Риме состоятся торжества в честь победы Константина. Будут зрелища, на улицах накроют столы. Вы станете желанными гостями, приходите всем селением!
Мать с девочкой пообещали, что обязательно придут. На этом они распрощались.
«А может, Осий ошибается? И нашим мольбам внимают не только бесы, но и Ангелы, которые спустились с Небес и поселились в тенистых рощах, чтобы лучше нас слышать?» – подумал Константин.
Солнце уже всходило. Туман рассеивался, отступая к реке. Возле тропинки появился нищий, нервно переминавшийся с ноги на ногу. Он не сводил взгляда с рощи; должно быть, дожидался, пока она опустеет, чтобы войти и поживиться подношениями для маленького бога. На нем были одни лохмотья, едва прикрывавшие тощее костлявое тело, его воспаленные глаза слезились, синеватые губы безостановочно шевелились, он бормотал себе что-то под нос. На Константина нищий не обращал внимания. Император, не останавливаясь, вынул золотую монету, бросил ее к ногам бедолаги и пошел дальше, но, услышав за спиной низкий хриплый голос, остановился.
– Это не то, что мне нужно!
Константин обернулся. Казалось невероятным, что столь ничтожное существо, как этот бродяга, обладало столь сильным голосом. По коже пробежали мурашки.
– А что же ты хочешь? – в замешательстве спросил император.
Нищий затрясся всем телом, изо рта у него потекли слюни.
– А вот… те… тебя-то мне и надо, – задыхаясь, пробормотал он.
Бродяга сунул длинные, с острыми локтями руки в складки лохмотьев и вынул маленький ржавый кинжал. Константин схватился за рукоятку меча, но, заглянув в налитые кровью, пустые глаза нищего, оцепенел от страха. Такое с ним случилось впервые. Он не раз сражался в первых рядах своего войска, подавая пример мужества как простым легионерам, так и военачальникам. Орды свирепых варваров его не пугали, однако сейчас он застыл на месте не в силах пошевелиться и только вымолвил:
– Уйди от меня… де… демон!
Константин позволил нищему подойти, размахнуться и лишь в последний момент, скорее рефлекторно, чем осознанно, схватил его за руку чуть ниже запястья. Он не пытался бороться с нападавшим, а только сдерживал, не давая себя заколоть. Они рухнули на землю, и бродяга навалился на императора всем своим тщедушным телом.
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», – повторял про себя Константин.
Глаза у нищего остекленели. Он закряхтел, изо рта, как из жерла вулкана, на лицо и грудь императора хлынула лава. Константин вскрикнул от ужаса и почувствовал солоноватый металлический привкус. Лава оказалась не раскаленной, а теплой и липкой. Кинжал выпал из грязных костлявых пальцев бродяги. Чьи-то сильные руки обхватили нападавшего и отбросили его от императора, словно котенка.
Перевернувшись на бок, Константин стал сплевывать кровь, которая попала ему в рот, когда он вскрикнул. Кто-то попытался помочь ему подняться, император отмахнулся, но, опомнившись, сам вскочил на ноги. Рядом стоял Кассий Ювентин с окровавленным мечом в руке.
– Ты не ранен, о Божественный?
Константин отрицательно покачал головой. Ему показалось, что скверный сон, который он видел минувшей ночью, все еще продолжается.
– Я искал тебя. Надеялся, ты выслушаешь меня! – произнес Кассий. – Мне сказали, что ты покинул лагерь. Я искал тебя, но никак не мог найти. Уже отчаялся и хотел возвращаться, но благо туман развеялся, и я издалека увидел, как этот сумасшедший напал на тебя.
Император принялся оттирать лицо от крови подолом плаща.
– О чем ты хотел поговорить? – спросил он.
– О Божественный, я понимаю, почему ты послал с благороднейшим Далмацием моего брата. Ему во многом удается опередить меня… – начал Кассий.
– Я собирался отправить вас обоих, но в последний момент передумал, – перебил его Константин. – Это провидение, Кассий! Воля Господа может свершаться и через наши предчувствия, а если противиться ей, то случится беда. Ты спас меня, и я этого не забуду.
Кассий всеми силами старался не показывать, насколько эти слова его осчастливили. Но получалось у него это слабо, он так и светился от радости. Император взглянул на труп нищего, он напомнил ему дохлую костлявую крысу, затем поднял с земли кинжал, с которым тот напал на него.
«Этой штукой он бы мою кольчугу не проткнул, – подумал Константин, проведя рукой по затупившемуся острию кинжала. – Какой позор, я бы ему одной рукой шею свернул!»
– Кассий, я дам тебе шанс проявить себя, – уже совсем иным тоном произнес Константин. – Постарайся выяснить, кто этот человек и почему он напал на меня. Бери себе в помощники любого, кого сочтешь полезным. Я надеюсь на тебя.