Конструктор времени 1. Три недели в настоящем
Шрифт:
И я, нацепив на нос очки, нащупал красную кнопку, нажал и вдохнул поглубже…
Все эти процессы стали за последние дни почти привычными. Я, конечно, переступил в сторону, но встряски и удара по ногам не избежал. Ослепительный голубой свет. Очки не очень-то помогали защитить глаза, зато в них я выглядел классно. Холодный воздух… Если не шевелиться, его можно было и не замечать.
И, наконец, время в пути. В прошлые разы на это тратилось что-то в промежутке от пяти до десяти секунд. По моим ощущениям. Это время я ни разу фактически не измерял. В этот раз я на часах засёк момент
Я, по привычке, как другому человеку, протянул ему руку, и он крепко пожал её. Потом, постояв так немного с захваченными руками, мы внезапно обнялись, ткнувшись друг другу в плечо. Мы с ним были ближе, чем близнецы. Нас разделяло только пять часов времени.
– Что новенького? – спросил от моего плеча двойник. Голос у него был похожий, но совсем не мой. Выше, и несколько более хриплый.
Я задумался. Что за это время случилось? Пришёл Дима. И я показал на руке радиометр.
– Что это?
– Это радиометр. Немецкий. Его только что принёс Профессор…
– Ух, ты! Такой маленький. А как работает?
Неужели, это я был пять часов назад такой любопытный?
– Это тебе пусть Димка объясняет. – посоветовал я. – А у меня только три минуты… Да, кстати, тебе скоро позвонит Ленка…
– Это которая?
– Да та самая! Только не прикидывайся, что ты её забыл!..
– Ну и как она? – сказал, театрально вздохнув, близнец.
Валерка мне… мне… старался внушить, что она ему была безразлична! Забывая, наверное, что я – это тоже он.
– Брось играться! Тебе, дурила, она до сих пор нравится!.. – я вздохнул. – А она всё такая же… Хочет, как в первый раз, легко прийти. И будет уговаривать тебя встретиться.
– И что я должен буду сказать?
– Это уж ты сам решай. Подсказывать я тебе не буду… Впрочем, тебе интересно будет оценить её артистические данные.
Мы помолчали. И оба вспомнили Ленку. Какая она была ещё до того. Милая. По утрам счастливо улыбающаяся. Не умеющая совершенно готовить и убираться в квартире. И ушедшая потом к какому-то белому и пушистому Славику…
– Ты… это… – очнулся от воспоминаний первым мой двойник. – Время-то ещё есть?
Я поглядел на машинку. Оставалось ещё тридцать четыре секунды. Целая вечность!
– Немножко есть.
Я вспомнил, что сейчас попрошу у себя.
– Ты… сними очки. – сказал он. Я тут же снял. – И повернись!
Я прокрутился на месте. Потом подсказал:
– Теперь – ты!
И Валерка-второй, будто на подиуме, широко улыбаясь, сделал несколько шагов к окну, там повернулся и возвратился обратно.
– Слушай! А мы с тобой так похожи!.. И роста, вроде, одинакового! Ты не находишь? – выдал он.
– Ты окончательный и бесповоротный дурачина! – сказал я сквозь смех.
Мне это снова было забавно. И мы, крепко хлопая друг друга по плечам, хохотали долго, до самого моего отбытия. Я даже не успел вдохнуть. Свет померк, меня качнуло и Валеркина тень передо мной, набирая ход, кинулась прямо сквозь меня. Но я ничего даже не почувствовал.
Большой красный и тусклый фонарь за окном всё ускоряясь и склоняясь ниже поплыл к противоположному углу оконного проёма. Какое-то облако стало сгущаться в комнате прямо передо мной. Когда я разглядел в облаке знакомые черты, снова стало светло. На меня глядел Димка.
– Ну как? – спросили мы друг друга одновременно.
И тоже засмеялись. Но быстро прекратили.
– Как радиометр? – спросил, ещё улыбаясь, Дима.
И я только сейчас заметил, что радиометр на руке издавал какие-то звуки. Тихие, потому что кричалка радиометра, вероятно, была с обратной стороны и прижата к руке. И крупные цифры, которые были раньше зелёными, стали красными: «3,2». Я развернул радиометр к Димке.
– Ого! – сказал он. – Больше трёх микрозивертов в час!
– А допускается три десятые. – напомнил я.
– Фоновые три десятых уже не допускаются! Но не бойся, фоновое значение у нас в норме, меньше двух десятых…
– Как это, не бойся! У нас в десять раз превышена недопустимая доза! – и я постучал ногтем по стеклу радиометра.
– Это не фоновое значение. Это значение в те считанные секунды, когда тот реактор выдавал мощность для прыжка! И очень, кстати, скромно. Рентгеновский аппарат, например, выдаёт что-то около миллизиверта, в сотни раз больше, но тоже недолго. А смертельной считается разовая доза в несколько зивертов. Так что безопасность у нас обеспечена! Излучение в миллион раз не дотягивает до смертельного уровня.
Миллион раз. Гм! Меня это почти успокоило. Я осторожно снял часы и начал отлеплять от руки Вовкин радиометр. Снова со скотчем выдрал из руки несколько волосков. Больно!
– Слушай, Димыч! А дядя Витя умер всё-таки от рака…
– А он с детства игрался с часами… И умер после сорока пяти лет таких игр. Ты вполне можешь уже озаботиться своей безопасностью и выкинуть машину времени в мусорный бак… Тогда здоровеньким доживёшь до пенсии.
Это Профессор вовремя ввернул про машину времени. Таким ценным обладанием станет разбрасываться только недоумок! Какой смысл ждать спокойной старости, если отнять у себя такую фантастически интересную игрушку, с таким невероятным потенциалом!
И мне вдруг пришла в голову любопытная мысль:
– А, интересно, в каком году можно было использовать изотопные источники в бытовых целях?
И мы посмотрели друг на друга удивлённо. Навряд ли это могло случиться в ближайшие годы, если не десятилетия. Или столетия… Потому что радиоактивные источники в наше время слишком опасны. Жизнь рядом с такой штукой, если не невозможна, то по крайней мере, весьма рискованна. В будущем вряд ли что-то кардинально изменится в этом вопросе. Так что маленький Витя сумел получить доступ отнюдь не к бытовому прибору. Возможно, это был какой-то плохо охранявшийся экспериментальный образец…