Конструктор
Шрифт:
Там и остальные мужики его поддержали.
— Были бы вы постарше, можно было и отметить первый успех, — добродушно посмеялся монтер Васильич.
— Ты мне сына не спаивай, — тут же одернул его мой отец. И уже Михаилу Александровичу, — я поговорю с Митрофаном Ивановичем. Может действительно Сергуне у вас будет лучше.
Уже через две недели мое рабочее место на заводе поменялось. Вместо работы с токарными и фрезерными станками, я стал осваивать нелегкий труд сборщика. Правда и здесь моя роль осталась прежней — в качестве разнорабочего. Зато сменились инструменты, и пошли новые знания. Гораздо более потребные мне для
Созданный нами радиоприемник «переехал» из цеха завода в наш барак. Что тут же подняло мой авторитет среди его жителей. Из «мальца пока еще несмышленого» я вырос до «сообразительного и перспективного малого». Да еще и приносящего пользу обществу, что ценилось на порядок выше, чем просто «сообразительный». Тот же дед Демьян теперь стал считать не зазорным со мной за руку здороваться, как со взрослым. А это для него показатель. Раньше-то чаще я от него слышал, что меня порют мало.
В цеху вскоре оценили не только нашу с Борей сообразительность, но и возможность залезть в узкие места самолета, куда взрослому не подлезть при всем желании. Это оказалось полезным, когда нужно было достать какую-то улетевшую при монтаже и закатившуюся деталь, или прохудившееся дерево клеем промазать с внутренней стороны.
Потихоньку я стал осваивать устройство самолетов. Обычно это были бипланы — самолеты с двумя рядами крыльев, соединенные поперечными рейками. Хотя встречались и монопланы, и даже экзотика — трипланы. Количество моторов на них тоже разнилось. От одного и до четырех, бывало даже шести.
В школе дела тоже шли хорошо. Настолько, что не только Яков Моисеевич принялся давать мне программу старших классов, но и другие учителя переняли его метод. Хотя и удивлялись такой моей обучаемости. Мне же задерживаться надолго в школе не хотелось категорически, особенно сейчас, когда появилось более интересное занятие. Если получится закончить программу досрочно, обязательно этим воспользуюсь.
Несмотря на то, что на заводе я стал появляться каждый день с начала года, самих летчиков, для которых самолеты и строили, я видел лишь издалека и то не всегда.
С летчиком-испытателем нашего завода лично я смог познакомиться лишь спустя два месяца после того, как меня перевели в цех сборки. Я как раз лазил по самолету, выполняя его осмотр на целостность корпуса. Рабочие живо оценили то, что мне проще подлезть изнутри и мою внимательность, и тут же спихнули на меня эту обязанность. Вот когда я выполз наружу, то и встретился взглядом с Николаем Патрушевым.
— Малыш, а ты чего здесь делаешь? — удивленно раскрыл глаза молодой парень в кожаной куртке.
— Работаю. А вы кто?
Слово за слово, мы познакомились, после чего я задал давно мучивший меня вопрос. Еще с самого первого момента своего знакомства с местными самолетами. Вот только рабочие отказались на него отвечать, сказав обратиться к летчикам. «Им виднее» — это цитата если что. А вопрос был простой:
— А как вы на нем летаете без приборов?
— Каких приборов? — удивился Николай, и непроизвольно заглянул в кабину.
Там кроме кресла пилота и ручки управления с парой педалей ничего не было.
— Ну. обычных, — пожал я плечами, догадываясь, что сморозил по меркам местных глупость. — Которые высоту там определяют. Скорость в полете. Сколько топлива осталось.
— Малыш, — хлопнул меня с улыбкой по плечу летчик. — Так нет таких приборов. Откуда ты вообще о таком слышал? Вот мой главный прибор, — гордо показал он
— И как тот рекорд установили? Без приборов то, — хмыкнул я скептически.
— Так по ним и засекли. За сколько я от аэродрома до испытательного поля долетел.
— И чем же ценен этот прибор? Что он главный?
— Тем и ценен, что без него откуда мне знать, сколько я еще пролететь могу? Сколько у меня в баке перед вылетом я знаю. На сколько его обычно хватает — тоже. Вот каждый раз и засекаю время, как мотор заведу. Если вовремя не сяду — топливо закончится, а там остается лишь молиться, что рядом поле ровное окажется, да сильного ветра не будет. Иначе даже спланировать не удастся — разобьюсь.
— Но с приборами то наверно легче летать было бы?
— Возможно, — не стал со мной спорить Николай. — Вот и создай их тогда, — снова хлопнул он меня по плечу.
Сказал он это в шутку, после чего мы попрощались, но мысль меня заела. Успех со сборкой радиоприемника вселил в меня уверенность в собственных силах. К тому же я в отличие от местных имею представление, в какую сторону будет двигаться научная мысль в мире. Да же общую схему компьютера знаю! Были бы на руках микросхемы, так тоже собрать бы смог, как вот недавно радиоприемник. А может и соберу в будущем! Как аналоги микросхем появятся, так и сделаю!
Постепенно формирующиеся мысли о собственном будущем компьютере — это хорошо. Только дожить надо, когда хотя бы простейшие элементы, из которых его можно собрать, будут созданы. Но местным совершенно это непонятно и денег мне на его разработку никто не даст. Ни по возрасту не вышел, ни по авторитету. Да и чего греха таить — знаний у меня для этого сейчас тоже нет.
Зато создание авиационных приборов позволит мне заявить о себе. Вон как с радиоприемником получилось! Пусть пока лишь в собственном бараке, но меня уже не просто знают, а и уважают. Тот же Королев, выведший человечество в космос, изначально ведь боевыми ракетами занимался. А спутники делал попутно. И о космосе хоть и мечтал, но занимался им в свободное время. А запустить первый спутник смог лишь в тот момент, когда испытания по его «семерке» зашли в тупик. Не получалось боевую часть ракеты из космоса обратно на землю вернуть. Сгорала она в атмосфере и разваливалась. Тогда-то ему и дали возможность спутник запустить «в рамках отработки надежности носителя». А не работай он с военными, то так никогда бы первый спутник не запустил. Вот и мне надо также. Сначала зарекомендовать себя, как конструктора. Начать работать с заводами для блага нашей страны, по конкретным заказам правительства. А попутно и свой компьютер пилить, в частном порядке. И ждать подобной возможности, чтобы его показать и убедить руководство, что он нужен. Вот тогда у меня есть шанс начать заниматься тем, что интересно.
Откладывать дело в долгий ящик я не стал. И первым прибором, который я решил создать, был показатель уровня топлива. Часы — это хорошо, но видеть наглядно, сколько у тебя топлива в баке осталось гораздо лучше. Ведь бак и прохудиться может. Да и идея тут простая — подвести стеклянную трубку в кабину пилота и сделать на ней насечки. Главная сложность — сделать так, чтобы топливо в трубке поднималось ровно на столько, на сколько заполнен бак.
— Идея интересная, но сам я помочь тебе с ней не могу, — сказал мне Михаил Александрович, когда я подошел к нему и рассказал о своей задумке. — Однако обращусь к кому следует, а там посмотрим, получится ли что-то.