Консультант
Шрифт:
Сама Катрина, кстати, Дереку не нравилась категорически. Примерно за час поездки она, казалось, похудела фунтов на двадцать, если не на все тридцать. Куртка обвисла, перчатки болтались на кистях рук, превратившихся в обтянутые кожей кости, от испятнанного нездоровым румянцем лица веяло жаром, как от печки. Интересно, удастся ли в случае надобности раздобыть врача здесь, чуть ли не за сотню миль от любого жилья?
К универсалу, почти уткнувшемуся капотом в отбойник, Пит, Дерек и Катрина подошли одновременно. Коул держал в руках футляр с киберносом, девушка на ходу расстёгивала куртку. В свете прожектора, установленного на крыше коптера, тускло блеснуло что-то металлическое и… эээ… многовариантное.
– Выйти из машины! – гаркнул Старки, перекрывая шум встречного потока. – Документы!
Из-за руля выбралось такое совершенство, что у Дерека немедленно зачесались кулаки. Бывает: настолько не к чему придраться, что хочется надрать задницу. Просто чтобы приземлить.
Кстати, пол совершенства он определил не с первого взгляда. Да, пожалуй, и не со второго. Рост, широкие плечи и рельефные мышцы, по идее, принадлежали мужчине. Прелестное (по-другому и не скажешь), тронутое косметикой лицо могло быть и женским. Как и его выражение. Впечатление портила разве что нижняя челюсть, немедленно выдвинувшаяся вперед. В сочетании с капризно оттопыренной пухлой нижней губой впечатление создавалось… странное.
– Документы! – снова пролаял Пит. Знающие его люди не упустили бы из виду мелькнувшее в глазах отвращение, но кто тут был знающим? Разве что Дерек…
– Пожалуйста, офицер, – совершенство протянуло левую руку, давая возможность считать данные. Стянутые в точку зрачки голубых глаз стали, казалось, ещё меньше. – А в чём, собственно, дело?
Пока Пит, игнорируя вопросы, дотошно расспрашивал совершенство о маршруте следования (Бельвилля, естественно, в списке ответов не оказалось), Дерек раскрыл футляр и настроил кибернос. Пара секунд – и он был вынужден признать, что подставлять его подружка Риса и не думала. Господинчик, пропахший специями Хлои Коул, врал.
– Багажник, – одними губами произнесла Катрина.
Пит то ли услышал её, то ли уловил еле заметный кивок Дерека. Скорее – последнее, вряд ли он вообще сейчас обращал внимание на девушку. Вот потом – не преминет познакомиться и даже подкатиться, а сейчас… так или иначе, требование открыть багажник было немедленно озвучено.
Багажник был почти пуст, в нём лежал только кофр из тех, в которых гольфисты перевозят клюшки. Дорогой кофр. Красивый.
– Значит, вы направляетесь на турнир в Эпсом? – дотошно переспросил Дерек.
– Верно, офицер! – очаровательно улыбнулся похожий на мускулистого херувима условный мужчина. – Поздновато выехал, а утром надо быть в форме. Вы скоро закончите?
– И если я сейчас открою этот кофр, – Коул и не подумал обратить внимание на слова подозреваемого, – там окажутся только клюшки? Самые обыкновенные клюшки? И среди них не обнаружится «Хильдегард…»
Договорить шеф Бельвилля не успел. Казалось, само время замедлилось… и тут же понеслось, не разбирая дороги. И что случилось сначала, а что потом (или – всё сразу), стало впоследствии предметом долгих и предельно эмоциональных споров. Записи… ну, записи. Кто им верит-то?
Подозреваемый словно взорвался, и Пит Старки тяжело осел на дорогу, а его оружие, оказавшееся в руках красавчика, разразилось короткими, скупыми очередями.
Двое парней из свиты Старки рухнули, где-то сзади закричал раненый Эдельштейн, сам Дерек выронил кибернос, зажимая левое плечо. Поднялась заполошная ответная стрельба, пули рикошетили от всего подряд, а невредимый господинчик, совершив какой-то немыслимый прыжок, уже был на верхней кромке отбойника. И вдруг запнулся.
Потому, очевидно, что совсем рядом с шерифом Коулом не то на боку, не то на спине проползла, отталкиваясь от дороги ногами, Катрина Галлахер. Проползла, как ползет по дивану кошка, уже решившая, что будет спать здесь, но ещё не выбравшая точку конечной дислокации.
Вот только передние лапки кошки не производят действий, схожих одновременно со встряхиванием скатерти и жестами уличного фокусника, говорящего «Крибле-крабле-бумс!». На светлой льняной рубахе господинчика, развернувшегося к людям на дороге, расцвел почти чёрный цветок с пестиком оперения дротика по центру. Практически точно в сердце. Второй – подключичная артерия. Третий – солнечное сплетение…
Одно, томительно-долгое, мгновение фигура мужчины, нелепо взмахивая руками, балансировала на кромке отбойника и, наконец, рухнула вниз – прямо под колеса несущихся по встречке грузовиков.
– Крыса, – хрипло резюмировала миз Галлахер, растекаясь по дороге и закатывая глаза. – Не люблю.
Погибший дорожник остался в памяти Дерека Коула безымянным. Второй из пострадавших подчинённых Старки пребывал без сознания, но за него волноваться не приходилось – как и за Сэма Эдельштейна. А вот Карлу не повезло. С концами.
Пробитое пулей плечо Дерека горело так, словно туда плеснули смолы из адских котлов, но, увы, волшебная сумочка Катрины осталась в доме его родителей. Пришлось довольствоваться стандартными аптечками и дожидаться врачей, вызванных оклемавшимся Питом.
Старки, кстати, отделался дешевле всех: дырок в нем, во всяком случае, не было. А от пары тумаков ещё никто не умирал. Ну, горло, ну, печень… ерунда.
Сейчас закончивший распоряжаться Пит был очень занят – наблюдал, как Катрина поглощает воду. Это была уже четвёртая бутылка.
После первой, насильно влитой в безвольно приоткрывшийся рот, от девушки натурально повалил пар. Ну, или так показалось мужчинам, кинувшимся спасать красотку, похоже, умиравшую у них на глазах. После второй бутылки на всех видимых частях тела выступили крупные капли пота. После третьей капли превратились в ручейки, стекающие по лицу, шее и рукам. Ручейки размывали грязь на щеках, оставляя светлые полосы. Грязь текла и с волос, перепачканных перед разговором с мэром, пятнала рубашку – там, где не было набитой смертоносным железом сбруи.
В целом Катрина Галлахер сейчас являла собой весьма занимательное зрелище. Но лицо приобрело нормальный оттенок, дыхание выровнялось, и Пит решил поговорить с ней, раз уж выдалась свободная минутка.
Для него сейчас работы не было. В сущности, Старки уже сделал всё, что от него зависело: вызвал ещё пару коптеров, расчистил дорогу для прибывающих полицейских, огородил место падения тела преступника и к свиньям собачьим разогнал подсуетившихся журналистов.
Как любой человек действия, Пит терпеть не мог пустомель. И искренне полагал, что свобода прессы заканчивается там, где начинается его свобода делать дело. Но вот именно сейчас дела не находилось, а ходить с умным видом, раздавая никому не нужные указания, он не любил. Потому что не умел.