Контакт
Шрифт:
– Минуточку, - отвечает станция. Один из сидящих за пультом вдруг всплывает, летит к потолку, возвращается с бортовым журналом.
– Ваш запасной канал с 112,34 до 112,73.
– Вопросы к Хьюстону?
– спрашивает Зуев.
– Вопрос доктору Райту, - говорит по-английски Леннон, сидящий за пультом "Связь с экипажем". И на экране возникает новое лицо: Райт конструктор систем ориентации "Мэйфлауэра".
– Хэлло, Микки! Мне нужны расчеты эрозии оптических поверхностей фотоумножителей от испарения в вакууме, - говорит
– Получите сегодня после ужина, - отвечает Райт.
– А раньше нельзя?
– После нашего ужина, - улыбается Райт, - а у вас это будет после завтрака.
– О'кей!
– Слушаем службу Солнца, - громко перебивает Зуев.
– Крым на связи, - загорается экран.
Красивая загорелая женщина, заглядывая в бумажку, говорит тоном учительницы начальных классов:
– Мы уже докладывали ночью, повторяем для всех: по хромосферным вспышкам в открытом космосе работы для "Гагарина" закрываются с 11 до 14 часов. Прогноз на ближайшие сутки...
Прерывая эти слова, в динамиках нарастает какой-то резкий свист, быстро переходящий в громкое гудение. Изображения на экранах искажаются, будто кто-то, сидящий по ту сторону экранов, яростно мнет руками картинку. Это длится всего несколько секунд, и вот все снова на своих местах.
– В чем дело? Кто дежурит по связи?
– раздраженно кричит Зуев.
У пульта "Дежурный по связи" молодой инженер, растерянный и смущенный, запинаясь, бормочет:
– У нас все в порядке, Илья Ильич... Амплитуда...
– Это называется - в порядке?! Меня не интересуют амплитуды. Мы с Крымом не можем связаться нормально, а собираемся с Марсом говорить! Сколько это будет продолжаться, я вас спрашиваю?
– Илья Ильич, - начинает инженер, но Зуев тут же перебивает его:
– Что за помехи? Откуда помехи? Кто нам мешает? Надо найти и наказать примерно!
– Очевидно, это помехи ионосферного происхождения...
– Молодой человек, я этими делами занимаюсь без малого сорок лет, Зуев в сердцах бросает на пульт белые наушники, - почему-то раньше ионосфера не мешала. Я потребую создания специальной комиссии. Пора кончать с этим делом! У нас нет элементарной дисциплины и культуры работы!
– Не поняла?
– спрашивает красивая дежурная Крымской службы Солнца.
– Это к вам не относится...
Кэтуэй холодно спрашивает с экрана по-русски, сильным акцентом:
– Мистер Зуев, когда ваша служба давала солнечный прогноз, у нас прошел сбой связи. Что это значит?
– У нас тоже прошел сбой, но что это значит, я еще не знаю. Мы разберемся и объясним...
– Но это становится регулярным...
– Простите, но я могу предъявить точно такие же претензии Хьюстону.
– В Хьюстоне все о'кей...
– И у нас тоже о'кей. Я повторяю; мы разберемся. Итак, на чем мы остановились? Прогноз на ближайшие сутки. Слушаем Крым.
– Прогноз на ближайшие сутки
– У вас все?
– спрашивает Зуев.
– Все.
– Тогда подготовьте мне сводку по активности Солнца на время нашего с вами сеанса. А то тут у нас собственную халтуру валят на ионосферу.
– Он зло косится на молодого инженера за пультом дежурного по связи. "Гагарин" знает о запрете по хромосферным вспышкам?
– спрашивает Зуев и оборачивается к одному из темных экранов.
Молчание.
– Я вызываю "Гагарин", - нетерпеливо говорит Зуев.
– Проспали сеанс на "Гагарине", - тихо шепчет Лежаве Раздолин.
Космонавты, кроме дежурного по связи Леннона, сидят на "гостевых" креслах, куда обычно сажают большое начальство, которое любит бывать здесь, особенно если существует поганая гарантия успеха какого-либо космического эксперимента.
– Я вызываю "Гагарин", - раздельно и громко говорит Зуев, нетерпеливо постукивая по пульту авторучкой.
Экран вспыхивает:
– Простите, Илья Ильич! Тут у нас...
– Что у вас? Да что это, в самом деле, сплошные сюрпризы сегодня! Тоже "амплитуды"?
– Да нет, ничего, пустяки, - на экране смущенно улыбается космонавт-испытатель.
– Запрет по Солнцу вы приняли?
– Да. У нас и нет никаких наружных работ. Все испытания корабля идут по штатной программе. Проверка аварийной системы связи закончена сегодня в 6:35, замечаний нет.
– И добавляет неофициальным тоном: - У нас, правда, все в порядке, Илья Ильич...
– но, говоря это, он смотрит куда-то в сторону.
– Что у вас все-таки там происходит?
– недовольно спрашивает Зуев.
– Тут вентилятор батарейный взбесился. Летает, мы его поймать не можем...
– Сачком! Сачком его!
– кричит Раздолин.
– Каким сачком?
– оторопело спрашивает человек с экрана.
– Для бабочек.
Все смеются.
– Почему Саши так долго нет?
– спрашивает Редфорд, наклонившись к Лежаве.
– Ты что, медиков не знаешь? Наши ничуть не лучше ваших, - отвечает Анзор.
Вновь загорается экран Крымской службы Солнца, и та же хорошенькая, загорелая женщина таким же "педагогическим" тоном докладывает:
– По данным системы "Дозор", сбоев связи по вине Солнца на время сеанса быть не может.
– Так, - говорит Зуев.
– Спасибо. Будем искать. И найду!
– Он припечатывает кулаком пульт. Пустая чашечка со следами кофейной гущи тихо звякает...
20 мая, вторник. Подмосковье.
В рабочей комнате "марсианского корпуса" Космического центра за столами, заваленными графиками и бортжурналами, Редфорд и Леннон. Входит Стейнберг, явно чем-то озабоченный, что не мешает ему, впрочем, жевать резинку.