Контактная лингвистика
Шрифт:
При рассмотрении вопросов интерференции также следует различать две стадии данного явления: в речи и в языке. Структуралистическая теория коммуникации, которая проводит различие между языком и речью, принимает в качестве обязательного условия то, что «определенное речевое явление принадлежит определенному языку». Только на этой основе представляется возможным объяснить высказывание, которое содержит некоторые элементы, принадлежащие не тому языку, что все остальные. Именно потому, что говорящий или слушающий (или оба) обычно знают, какому языку принадлежит высказывание как целое, элементы, не принадлежащие ему, выделяются как «заимствованные» или перенесенные. В этом состоит одно из проявлений лингвистической интерференции.
Естественно, специфика речевой интерференции отличается от интерференции в языке. У. Вайнрайх сравнивал интерференцию в речи с «песком, уносимым
Прошлое каждого языка представляет собой диалектическое единство разнонаправленных линий развития: 1) развития, усиливающего различия между языковыми образованиями; 2) развития, сближающего языки. В каждом направлении иногда различают по две фазы: а) дифференциация как процесс распадения праязыка на несколько самостоятельных языков-наследников и б) дивергенция – дальнейшее расхождение, отдаление друг от друга родственных языков. Углубление дивергенции может привести к новому расщеплению прежде единого языка на самостоятельные отдельные языки. В сближающем развитии аналогично: а) конвергенция – возникновение у нескольких языков (как родственных, так и неродственных) общих свойств, сближение этих языков вследствие длительных языковых контактов; б) интеграция – слияние языков в один язык (как завершающий этап их сближения и нивелирования различий). В этом смысле употребляют также термин «смешение» (или «скрещивание языков»).
Уже стоявшие у истоков теории языковых контактов языковеды осознавали, что явления, определяемые как «заимствование» и «влияние», не сводятся к проникновению чужеродных элементов из одного языка в другой, что они принадлежат к процессу схождения, конвергенции языков, столь же мощному и всестороннему, как и процесс дивергенции. «Развитие языка, – писал Г. Шухардт, – складывается из дивергенции и конвергенции; первую питают импульсы, исходящие из индивидуальной деятельности человека, вторая удовлетворяет потребности в установлении взаимопонимания» [Шухардт 1950: 78]. Именно из потребности взаимопонимания следует исходить при изучении процесса взаимного приспособления говорящего или слушающего – носителей разных языков, порождающего все те явления, которые при поверхностном рассмотрении кажутся всего лишь заимствованием. По мнению В.Ю. Розенцвейга, понятие конвергенции или конвергентного развития предполагает «изменение контактирующих языков, которое лингвистически описывается как уподобление характеристик, их означающих и означаемых, и правил обращения с ними и исторически интерпретируется как результат контактов» [Розенцвейг 19726: 4].
Вообще надо признать, что разные исследователи вкладывают в понятие конвергенции различный смысл. Так, под конвергенцией иногда понимается сближение планов содержания языковых знаков двух языков при сохранении их материальных различий, т. е. собственно частный случай результатов языковой интерференции [Myers-Scotton 2002]. По мнению А.Ю. Русакова, конвергенция происходит в результате интерференционных изменений, когда языковые системы, находящиеся в контакте, становятся более похожими друг на друга [Русаков 2003: 4].
Кажется,
Кроме того, последние исследования по усвоению второго языка показывают, что, по крайней мере, часть отклонений от нормы при подобном усвоении обязана своим появлением не влиянию родного языка, а универсальными особенностями усвоения языка вообще [Русаков 2003: 5]. Заимствование в узком смысле, т. е. перенос из одного языка в другой «субстанциональных элементов» – морфем, слов, идиом, как будто бы является специфическим контактным механизмом, однако если рассматривать его последовательно, «антропоцентрически», то оно принципиально не отличается от усвоения носителем языка любого языкового элемента, неизвестного ему (или не использовавшегося им) ранее [Bybee etal. 1994: 1; Croft 2001b: 7].
Вторжение языка в природную и социокультурную среду, отличную от среды происхождения, порождает многие другие потребности в выражении и общении, особенно в лексическом плане. В конечном итоге «точное определение лингвистической интерференции зависит от ряда факторов неструктурного характера, стимулирующих интерференцию или оказывающих ей сопротивление. Среди них также можно выделить факторы, имеющие отношение к индивиду, и факторы, связанные с социокультурным контекстом контакта. <…> Так как двуязычный индивид представляет собой в конечном счете средоточие языкового контакта, то становится очевидным, что даже социокультурные факторы могут влиять на интерференцию только через посредство отдельных носителей языка» [Вайнрайх 1979: 126].
Как мы уже отметили, явление интерференции привлекает внимание не только лингвистов, но и специалистов других дисциплин. В частности, в психологии интерференция понимается как укоренение одной привычки под давлением другой, откуда вытекает тесная связь между интерференцией и трансфером (переносом) навыков. Речевое поведение двуязычных носителей очень различно. Некоторые из них овладевают несколькими иностранными языками так же хорошо, как и родным, и интерференция у них оказывается незначительной. Другие владеют вторым языком значительно слабее, и в их речи постоянно наблюдается сильная интерференция. Одни легко переключаются с одного языка на другой в зависимости от ситуации, для других это представляет определенную трудность. Языковые способности, измерение языковых навыков и влияние двуязычия на умственные способности – это те проблемы, которые интересуют специалистов, занимающихся психологией языка. В этой области было сделано немало сомнительных утверждений (в том числе утверждение о том, что двуязычный носитель в моральном и умственном отношении стоит ниже одноязычного), которые так и не нашли подтверждения. Один и тот же человек может повести себя по-разному в различных ситуациях, его поведение может изменяться с течением времени, или он может с рождения быть предрасположен к определенной форме языкового поведения. «При психологическом рассмотрении лингвистической интерференции определяющее значение имеют также национальные особенности языкового мышления» [Хабибуллина 1997: 104–106].
Интерференция – это сложный ненаблюдаемый психолингвистический механизм, который «срабатывает» в сознании билингва независимо от его воли и желания, проявляющийся в его речи как отклонение от нормы родного или второго языка, так как нормы обоих языков вступают в сложные взаимоотношения, каждая из которых пытается подчинить себе другую.
Исследуя данные речи двуязычных индивидов, психологи отмечают, что формирование любого языка не является изолированным процессом, не зависящим от предшествующего опыта индивида (при изучении нового языка индивид обязательно использует свой прошлый лингвистический опыт родного языка).
Многое еще неизвестно в вопросе о различиях во врожденной способности к изучению иностранного языка и о ее связи с владением родным языком. Не ясно, связана ли склонность к переключению с одного языка на другой и степень возникающей при этом интерференции с врожденной предрасположенностью или это результат тренировок. С точки зрения психологии интерференция тесно связана с проблемой ошибочного восприятия у слушающего и ее отсутствие в конкретном случае само по себе еще не говорит о том, что двуязычный носитель осуществляет переключение между двумя раздельными системами.