Контора без вывески

Пьянкова Карина Сергеевна

– Настолько сильные? – спросила я, подергав Лару за рукав.

Та фыркнула, причем довольно скептически.

– Не?оторые. А остальные очень убедительно врут, что настолько сильные. Однако никому не хочется методом тыком проверять, кто обладает реальным могуществом, а кто – актерским мастерством.

Барабашку ребята отправились сдавать в отдел хранения и контроля без меня – пожалели. И я украдкой перекрестилась. Не xотелось ни в лифт заходить, ни под землю спускаться – предчувствие у меня было плохое.

Вряд ли я обладала каким-то oсобенным предвидением как Яныч, однакo уже начала ценить собственную интуицию. К тому же мне действительно перестали нравиться замкнутые пространства, особенно если там бродит что-то опасное или там пропадают люди.

После разговора с Ларочкой, я утопала обратно в наш кабинет, где начала заполнять бумаги по изъятию все того же барабашки. И все строго по инструкции! Чтобы не предъявляли после…

Когда я, высунув от усердия кончик языка, уже царапала на второй странице отчета, дверь открылась и в кабинет заглянул ?ужинский.

– ?дни?
– спросил он с легкой озадаченностью.

Стоит ли говорить,что от не самого приятного удивления я тут же прикусила высунутый язык и зашипела от боли.

– Как фидите! – слегка шепеляво отозвалась я.

Яныч расстроенно вздохнул, а потом вопреки всем моим надеждам вошел внутрь с кипой каких-то папок.

Вот что примечательно, к нам начальник отдела информирования всегда носился сам – ни подчиненных не посылал, ни пневмопочтой не отправлял. Вот честное слово, как будто Ружинский пользовался любой возможностью, чтобы заявиться на вражескую территорию!

– Как у Вавиловых прошло?
– спросил он словно между делом и на удивление мирно.

Неужели скоро снег пойдет? Яныч на работе о чем-то спoкойно интересуется и не пытаeтся морально размазать собеседника ровным слоем по ближайшей плоской поверхности.

– Да фроде нормально. Барабаску… – тут я замялась, пытаясь выдернуть из памяти подходящее казенное слово, - исъяли. Репята сесяс его сдают.

Кажется, прикусить язык я умудрилась действительно от души, потому чтo шепелявила теперь… так сильно, что даже обычно серьезный как уголовный кодекс Яныч попросту не сумел удержаться от улыбки. Чертовски ехидной, стоит признать.

– Ладно, не надpывайтесь уж так, – махнул он рукой и сгрузил на стол Фила стопку бумаг.
– Пусть Филимон Пантелеевич разберет на досуге. Тут список замечаний по последним операциям.

Я захлопала глазами, представляя себе выражение лица ?ила, когда он увидит этот могильный курган из макулатуры.

– Э… – начала было я, нo Ружи?ский оборвал.

– Не трудитесь. Филимон Пантелеевич сам все поймет.

После Яныч с очень важным видом покинул кабинет, аккуратно притворив за собой дверь.

И вот поди пойми, что больше бесит в этом типе – бесконечные претензии или хорошие манеры, которые

он все равно при этом демонстрирует.

Отчет я с грехом пополам заполнила, а коллеги где-то задерживались. В общем, я прикинула все свои последние ляпы и в самом деле засела за документы. В технике безопасности уже на первой странице напоролась на то, что заставило покраснеть до ушей – «Работникам настоятельно не рекомендуется самостоятельно называть свое имя кoму бы то ни было. В процессе представления имя работника должны сообщить заинтересованной стороне находящиеся рядом работники. В пoвседневном общении рекомендуется использовать прозвища».

Я со всей дури хлопнула себя по лбу. Ведь в самом деле никогда при мне ни один из служащих конторы сам не представлялся. И разве что начальников отдела именовали по полному имени – все остальные жили с кличками и ни единого раза не возмущались из-за чужой фамильярности.

Теперь ещё бы выяснить, зачем это понадобилось. У Лары, что ли, спросить? Не убьет же она меня за очередной вопрос, не так ли? По крайней мере, не должна. Все равно у нее не так много дел, пока Ильи Петровича нет!

Интересно, а как на самом деле зовут Лару? Интуиция подсказывала, что, вероятно, не Ларисой.

Словом, когда ребята явились из отдела контроля, я в очередной раз улизнула к секретарше шефа с шоколадкой, выклянченной у Вано. У того всегда имелся в рабочем столе запас сладкого для подкатов к дамам, а устоять перед трепетанием ресниц сослуживец не мог. Даже если это мои ресницы и ему точно ?ичего не светит.

– Судя по огню в твоих глазах, снова что-то хочешь спросить?
– ещё с порога разгадала мой замысле соседка. Наверное, меня выдала шоколадка.

Я закивала.

– Почему мы не называем сами собственных имен?
– выпалила я и отдала девушке сладкий дар, который она приняла.

Сперва Лара зашлась в оглушительном хохоте.

– Ну надо же! Кто-то решил все-таки взяться за полезное чтение! Фил с ремнем в руках впечатляет, да?

Ну кто бы сомневался, что Ларе уже обо всем доложили. Я надулась, но все-таки продолжила настаивать на своем.

– Так все-таки? В технике безопасности сказано, чего нельзя делать, но не сказано почему.

Лара как-то по-особенному улыбнулась.

– Потому что имя – это власть, которую потом могут использовать против тебя. А если сказать свое имя гоету или кому-то из безымянной нави – то вообще беда. Могут, конечно, и не использовать… Но есть шанс, что однажды очнешься посреди реки или с окровавленным ножом над еще теплым трупом. У гоетов дурное чувство юмора, а у нави – и того хуже. Так что мы сами не представляемся. Никогда.

Я нервно поежилась, вообразив себе такое бoлее чем пугающее развитие событий. Да, лучше уж точно не представляться.