Контора Кука
Шрифт:
Паша уже был здесь, но совсем ещё крохой и ничего не помнил про ту детскую столицу, которая столицей его детства не стала, конечно, года три ему было тогда от силы, а уж у этого возраста точно другие столицы… но что-то, наверно, всё же осталось в секретном архиве памяти, где, говорят, всё хранится… Но, в общем-то, можно было сказать, что он впервые в неё въезжал — теперь.
Было ещё очень рано, пять или шесть утра, железнодорожный тряский морок не успел рассеяться, ещё перед глазами был линкруст купе, и Казанский вокзал казался Паше ещё сном, вместившим в себя предыдущий, купейный… Ещё было ни свет ни заря , и вокзал был странно пуст — не для Паши, ему-то было что… Но вот отец его этому удивился, привыкший, что Казанский всегда полон людьми.
Да, отец курил свою «Яву»
Паше тринадцать лет, это последняя его несамостоятельная поездка, позже он не то чтобы этого чурался — ездить с родителями, просто у отца уже не было такой возможности — взять да и махнуть вместе с сыном… Дела, или точнее — дело, — «дело», которое позже стало семейным и единственной, пожалуй, пользой от которого для Паши… было то, что в результате этот «мелкий бизнес» в своём развитии, как раз в тот момент, когда он должен был стать, что ли, «средним»… сделался вдруг той самой катапультой, которая и вышвырнула Пашу прямо в эти «Афины на Изаре»… Но на этом мы если и остановимся, то тоже как-нибудь попозже… А тогда — вскоре после поездки в Москву — новое дело поглотило Константина Сергеевича, так что это была последняя совместная поездка, хотя до этого они успели много поездить по стране, вообще, путешествия до сих пор прочно ассоциировались у Паши с отцом, без которого он сам по себе, кстати, не больно-то и путешествовал, скажем, теперь уже по новым окрестностям, которые для многих жителей этого города включают в себя не только Тироль, но и всю дальнейшую Италию…
У матери же Паши и раньше возможности такой не было, да и вообще, она вполне откровенно говорила о себе: «Я не большая путешественница».
Хотя в Москву они с отцом приехали частично и по делу, но как бы ещё и не по делу — «дело» было тогда ещё только в зародыше, как бы ещё «бабка надвое»… и чтоб не жалеть потом о напрасной поездке, о потраченных зря деньгах… отец решил взять с собой Пашку: дело ведь точно уже не напрасное — показать сыну Москву…
Остановились у брата Пашиной матери, отношения которого с отцом всегда были не только родственные, но и приятельские, а теперь этот толстяк, нередко заезжавший к ним в гости поплавать в реке-матушке, порыбачить-посудачить под первачок… внешне хоть и похожий по-прежнему на разбуженного медведя… но не шатуна, напротив, — весёлого такого косого косолапого, хотя на самом деле глаза у дяди Сани и не косили вовсе, а просто так быстро вращались… и были так широко посажены… что создавалось, в общем, такое примерно впечатление…
Он рано стал вдовцом и жил теперь один в довольно большой двухкомнатной квартире на Кутузовском…
Буквально не мог нарадоваться их приезду: долго тискал обоих, не знал, куда посадить, чем угостить «в первую голову»…
Пашу удивила больше не сама еда, все эти готовые салатики… а дядин холодильник, достававший до потолка, хотя потолки в этой «сталинке» были те ещё…
А когда они отдохнули — «дав дрёму», наверстали то, что недоспали в поезде, а потом снова отведали понемножку салатиков, сосисок… дядя Саня, которому не терпелось кормить родственников и дальше — теперь уже самой Москвой, долго не мог решить, куда повезти их «в первую голову».
Сначала, естественно, мелькнула Красная площадь, но потом мысль дяди Сани (ещё не обёрнутая, как чуть позже, в его подержанную «тойоту») свернула к другим местам, кажется, он хотел повезти их на какое-то представление… но и не в театр, а куда точно — Паша потом не помнил… Вроде какая-то выставка как раз кончалась или там уличный праздник, что-то такое… а потом ещё что-то, и ещё, и так далее — всё новые идеи… так и сыпались из дядиных уст… это было смешно, и отец и сын Шестопаловы тихонько посмеивались-переглядывались… «Нет-нет, для начала мы с вами отправимся к Чистым прудам, начнём там знакомство с настоящей Москвы…» — воодушевлялся дядя Саня после минуты раздумий, и отец Паши с ним не спорил, пару раз только попробовал всё же уточнить, почему с этого необходимо начать,
Когда Шестопалов-старший узнал, что «новый Манеж» — это всего-навсего подземный торговый центр, он заартачился. «Нет, — сказал он, — вернёмся лучше на площадь, мы же только заглянули на неё, Пашка ещё ничего и не видел толком… Зачем нам сразу лезть в чрево консьюмеризма, покупки-то мы ещё успеем сделать, а пока пошли гулять…» — «Там такой дизайн! — сказал дядя. — Там такое… подземное царство! А ты что, его в мавзолей хочешь сводить? Павлик, помнишь, как я тебе читал в детстве „Семь подземных королей“? Да там один зал автоматов игровых чего стоит!..»
Услышав про автоматы, Паша вопросительно посмотрел на отца, но тот был непреклонен: «Не полезу, — сказал он, — лучший вид на это вот отсюда. Действительно забавно, гум-цум, перевёрнули вверх тормашками… Но спускаться туда не хочу, увольте, в первый день по магазинам шлёндрать… Ну что мы, Саня, бабы какие-то, в самом деле? Сколько не виделись, пойдём посидим по-мужски». — «Ну ладно, — уступил дядя, — как хотите. На аркане я вас туда не тяну».
Оказалось, что хоть недавно и ели, все не прочь уже снова «перекусить», а кое-кто и выпить… вот и сели в ближайшей кафешке возле невидимого торгового центра, который над землёй окружало кольцо заведений нового типа общепита…
Ели вроде бы пиццу, и Паша помнил, что пиво называлось «Туборг», и отец просил его попробовать, и он пригубил и скривился и выплюнул на землю, а отец рассмеялся и пожаловался дяде Сане: «Не любит пиво, дурашка, я думал, может, хотя бы это ему понравится». — «Ну, так и радуйся, что не любит, чудак ты человек!» — сказал дядя Саня.
«Да что ж тут радоваться, один сын… и с тем пива не выпьешь, когда вырастет, — не любит… А это же лучше, чем водку…» — «Вот когда вырастет, тогда и полюбит, увидишь… Не, ну ты чудак-человек… Давай», — у них было «нолито» к пиву по сто, дядя Саня поднял в воздух маленький гранёный стакан: «Я пью за то, — сказал он, — чтобы ты, Костя, в следующий раз, когда приедешь в Москву, не смотрел на ценники, как вот только что ты их штудировал… Ты не обижайся, но я вот за это хочу выпить — такой у меня тост, в первую голову…»
Отец было нахмурился, но потом выпил…
А Паша подумал о том, что это странно: такие лестницы, уходящие под землю… хотя кажется, что они ведут наверх, а это ты стоишь на голове, всё вверх дном… ему хотелось туда, он подумал, не обидится ли отец, если он предложит, чтобы они всё-таки пошли внутрь, дядя Саня его поддержит, вдвоём они отца, может, и уломают…
Но тут как-то всё само собой по-другому решилось: дяде Сане на мобильный позвонил его приятель, оказалось, что его ждут возле гостиницы «Россия». «Это срочно, это по делу, но это минут на двадцать — всех делов-то, не больше… а вы пока туда пешком пройдёте — через твою любимую площадку, как раз пацан всё рассмотрит, как ты и хотел… Встречаемся у центрального входа в „Россию“. Не спешите, если что, я вас там подожду».
Вышло солнце — прежде, чем зайти, — когда они, осмотрев памятник Жукову, а потом ещё какие-то фонтаны, искусственный ручей и царевну-лягушку… пошли к площади, Паша увидел, как солнце вспыхнуло в арке ворот, и от этого ему стало как-то хорошо внутри — он почувствовал, что попал наконец в Москву, как вот это солнце — в эту арку, как нитка — в игольное ушко…
При этом ему показалось, что в точности то же самое произошло со всеми вокруг: все стали разом какие-то счастливые, по-хорошему раскованные… Вокруг было много народу, и почему-то в основном молодёжь, многие катились мимо на роликах… Паша подумал: «Наверно, вот так за границей…»