Конторщица 4
Шрифт:
Ладно, сейчас я устрою Лактюшкиной настоящий каламбур.
«Каламбур, каламбур, каламбурище!» — так, ласково мурлыкая себе под нос, я вышла из своего кабинета прямо на тропу войны.
В кабинете, где обитал приснопамятный бабский коллектив, как всегда было шумно и суетливо. Все бабоньки — Лактюшкина, Базелюк, Жердий и Фуфлыгина толпились вокруг стола Репетун, которая обильно уставила его тюбиками, баночками и флакончиками. Максимова, как обычно, надувшись сычом, сидела за своим столом и украдкой
Хм, новинки, значит, подвезли. Вот и чудненько, совмещу приятное с полезным.
Я громко поздоровалась. При моём появлении бабоньки сперва было дёрнулись, но, увидев, что я не проявляю начальственной суровости, а, наоборот, сама взяла в руки ближайший ко мне тюбик с тональным кремом, воспрянули духом и вернулись к осмотру новинок отечественной косметики.
— Лидия Степановна, — радостно защебетала Репетун, — а у нас сегодня «Дзинтерс». Сами видите — выбор какой большой. Правда уже помаду почти всю разобрали, но, если вам что-то понравится, я послезавтра еще принесу.
— Да нет, помаду я не хочу, — поёжилась я, вспомнив жуткие коричневые и фиолетовые тона помад «Дзинтерс», с перламутром, — мне бы лучше, Татьяна Петровна, крем для рук посмотреть. Римма Марковна просила. Очень уж ей тогда ваш «Огуречный» крем понравился.
— «Лимонный», — с некоторым недоумением глядя на меня, сказала Репетун.
— Что? — не поняла я.
— Вы брали для Риммы Марковны «Лимонный», — повторила она.
— Ах да, запамятовала я, — отмахнулась я, удивляясь, что человек помнит о такой ерунде. Даже я забыла, думаю и сама Римма Марковна тоже. А эта, гляди — помнит.
— Вот, посмотрите этот, — она сунула мне в руки цветастый тюбик и добавила, — и вот ещё духи есть… у них тонкий запах, но он стойкий, если на одежду побрызгать, то дня три будет пахнуть.
— Ах, да, Феодосия Васильевна, — взглянула я на Лактюшкину, вертя в руках очередной тюбик, — согласно кадровому резерву у вас же преемники — Галина Митрофановна и Татьяна Петровна, правильно?
— Да, а что? — забеспокоилась Лактюшкина.
— Подготовьте-ка мне их личные дела. А еще нужны обновлённые характеристики. Срок до послезавтра, — мимоходом бросила я и повернулась к Репетун. — Так вы, Татьяна Петровна, считаете, что этот крем для Риммы Марковны тоже хорошо подойдёт, да?
— Лидия Степановна! — не выдержала Лактюшкина, — простите, но зачем вам документы на Жердий и Репетун?
— Кадровые перестановки. Давно пора, — отмахнулась я и понюхала флакончик духов, — нет, Татьяна Петровна, мне эти не нравятся. Слишком уж сладкие.
— А вот эти тогда посмотрите…- захлопала глазами Репетун, жадно ловя каждое слово из диалога с Лактюшкиной.
— Лидия Степановна! — вскричала Лактюшкина, подрываясь, — я ничего не понимаю! Какие ещё перестановки?! Я же работаю уже почти
— Всё так, — вздохнула я и с сожалением отставила флакончик, — эти мне тоже не подходят, Татьяна Петровна. Тяжёлые они для меня. А есть ещё более лёгкие? Например, с цветочным запахом? Вы, Феодосия Васильевна, давно уже на пенсии, но продолжаете занимать это тёпленькое место. Пора омолаживать кадры, товарищ Лактюшкина. Пора.
— Но я выполняю всю работу!
— Не спорю, — кивнула я и повертела в руках коробочку с пудрой, — увы, просто возраст у вас уже такой, что данную руководящую должности вы можете занимать, только с позволения вышестоящего руководства. За особые заслуги, так сказать.
— Но руководство…
— А руководство — это я, — жестко отрезала я, даже не поворачивая головы, — и вам нужно было не забывать об этом, прежде чем поддерживать Герих, когда она раскурочила мой кабинет.
— Но Лидия Степановна, ей было плохо, и я всего лишь…
— Я всё прекрасно понимаю, Феодосия Васильевна, — я с невероятно доброй улыбкой развернулась к Лактюшкиной и от сердечности я аж приложила руки к груди, — вы приятельствуете, это же так хорошо, особенно среди коллег. Вот и будете дальше дружить, но уже на заслуженной пенсии.
Лицо Лактюшкиной побагровело.
— Мы же должны всячески способствовать профессиональному росту молодых кадров на местах, если вы помните постановление ЦК КПСС номер одна тысяча сто семнадцать, — назидательно сказала я, в полной тишине расплатилась с Репетун, и вышла, прихватив тюбик крема для Риммы Марковны.
Я аккуратно прикрыла дверь и прислушалась — в кабинете моментально поднялся гвалт и крики.
Вот и чудненько.
Герих сообщать не пойду — ей Лактюшкина всё сама донесет.
Людмила расстаралась и после обеда я отправилась прямиком к «опиюсу».
Встречу он мне назначил в ресторане «Нивушка». По уровню, это был никакой не ресторан, а так, нечто среднее между неплохой столовой и второсортной забегаловкой в моем времени. Зато здесь было чисто, да и меню вроде не хуже, чем у нас в монорельсовской столовке. Это было неплохо, поэтому о том, что я в простом офисном костюме, я не переживала. Зато этот костюм — бежевое платье прямого кроя и легкий укороченный жакет из нежно-голубого шелка очень мне шли.
Я подъехала к «Нивушке» и вошла внутрь, «опиюс» уже сидел за столом и читал меню.
— Здравствуйте, Лев Юрьевич, — поздоровалась я, — всё никак нам с вами не получается встретиться.
— Добрый день, Лидия Степановна, — он мельком окинул меня оценивающим взглядом, по которому я поняла, что мой вид ему явно понравился, встал из-за стола, обошел его и радушно отодвинул мне стул. — Прошу.
Я чинно села.
— Долго же мы не могли с вами нормально побеседовать, — попенял он мне, впрочем, беззлобно.