Конторщица

Фонд А.

А теперь в результате следую к Ивану Аркадьевичу на разборку.

В кабинете было накурено, хоть топор вешай. Обычно Иван Аркадьевич себе такого не позволял. Да и вид у хозяина кабинета был, мягко говоря, "не очень": синяки под красными, в прожилках глазами, изрядно мятый костюм.

— Заходи, — устало сказал он и поморщился.

Я скромно вошла.

— Ну что ты мнешься? — взорвался Иван Аркадьевич, выдрал из блокнота листок, скомкал его и швырнул в корзину, — садись, давай, рассказывай!

— Иван Аркадьевич, что случилось?

— Ты мне тут зубы не заговаривай! —

вызверился он, — на тебя жалоба за жалобой! Мне делать нечего, только твои бабские кикозы решать! Уволю к чертовой матери!

Он еще минут пять ругался и обличал меня на чем свет стоит. Я уже знала эту черту его характера и терпеливо ждала, пока он выпустит пар.

Наконец, хозяин кабинета иссяк и замолчал, хмуро уставившись на меня.

— Иван Аркадьевич, что случилось? — повторила я.

— Не твоего ума дело! — опять начал закипать Иван Аркадьевич.

— А вы расскажите то, что можно, — посоветовала я. — Вдруг что помогу.

— Ты…? — обидно расхохотался Иван Аркадьевич и стукнул кулаком по столу. — Что ты там можешь помочь? Ты хоть бы свои дела порешала, сплошная головная боль от тебя! Только и слышу — Горшкова — то, Горшкова — сё…

— А всё-таки, — если надо, я умела быть настойчивой, как японский мастиф.

Иван Аркадьевич умолк и подозрительно уставился на меня.

Я тоже молчала и спокойно смотрела на него.

Мы еще пару секунд поиграли в гляделки. Наконец, Иван Аркадьевич вздохнул и как-то мгновенно ссутулился:

— Да пишут тут на меня, — хмуро начал он, доставая портсигар. — Конкретно копают. Из Москвы комиссия скоро приедет. Проверять будут. Чую, в этот раз не отбиться.

— А что именно будут проверять? — спросила я. — Мы же можем успеть подготовиться. Ну хоть частично. Вы скажите, что именно помогать надо? И как скоро приедет комиссия?

— Да что тут поможешь, — отмахнулся он и закурил, выпуская клубы дыма. — Там, столько всего… начиная от кучи документов, у нас просто эти бумажки никогда не велись. Кто же знал, что так будет? И заканчивая разными мероприятиями. Сроку — примерно полторы недели, если не меньше.

— Так, давайте конкретно, — сделала стойку я. — Какие мероприятия?

— Да хоть бы и такие, что международное взаимодействие у нас не ведется, — Иван Аркадьевич затянулся так, что от сигареты не осталось почти ничего. Столбик пепла упал на стол с бумагами, а микроскопический бычок он затушил в чашке с недопитым чаем, раздраженно подул на обожженные пальцы и продолжил, — понимаешь, у нас это никогда не велось. У нас объект. А им отчет надо! И плевать, откуда я это все возьму. Вот где я им за неделю найду иностранцев, согласую наверху, привезу сюда и проведу мероприятие?!!

— Это вообще не проблема, — спокойно сказала я и Иван Аркадьевич аж бросил прикуривать новую сигарету.

— Давай-ка в этом месте подробнее, — тихо произнес он, и я поёжилась. Хозяин кабинета умел давить.

— Я на днях была по делам в типографии, и директор говорил, что их международный корреспондент вернулся откуда-то из Латинской Америки вроде, точно не помню, где писал репортажи об апартеиде. Я еще тогда подумала,

что было бы интересно, чтобы этот журналист выступил перед нашими рабочими депо и рассказал, как местные партизаны ведут освободительную войну с капиталистами и эксплуататорами. А то задолбали уже эти наши романтические заседания — то влюбленных порицаем, то к посевной готовимся.

— Хм, интересные у тебя знакомые, я посмотрю, — как бы про себя протянул Иван Аркадьевич. Он заметно оживился, лицо чуть порозовело.

— Дак, это же сосед мой, — отмахнулась я. — Меня Гиржева отправила в типографию объявление в газету давать, а там смотрю — сосед мой. Вот и перекинулись парой слов. Им, кстати, тоже просветительские мероприятия "с народом" нужны.

— Так, — сказал Иван Аркадьевич, крутя диск телефона, — и как ты говоришь, его зовут?

— Иван Трофимович.

Иван Аркадьевич очень быстро договорился с моим соседом. Мероприятие должно было произойти через два дня, и меня обоюдным согласием обе стороны решили сделать ответственным организатором.

Ну, а я что — я только "за".

— Что тебе еще? — видя, что я не ухожу, спросил Иван Аркадьевич, но уже не так хмуро.

— Документы, — напомнила я.

— Что документы? — не понял Иван Аркадьевич и брезгливо заглянул в грязную чайную чашку.

— Вам нужно восстанавливать какие-то документы, — подсказала я. — И я — именно тот человек, который умеет это делать быстро и качественно.

— Ты даже не представляешь, сколько там всего, — закручинился опять Иван Аркадьевич.

— Не имеет значения, — отмахнулась я. — Я сделаю все очень быстро. Если нужно ускорить процесс — давайте привлечем, к примеру, Аллочку или еще кого, пусть мне носят, складывают, в общем, делают всё, что я скажу. Мы все сделаем в срок.

— Да ты понимаешь, что, если эти курицы пронюхают, чем мы тут занимаемся… — почесал макушку озадаченный Иван Аркадьевич.

— Если дело секретное, мы можем работать по вечерам и на выходных, — ответила я.

— Хм… — задумался Иван Аркадьевич. — Ладно. Я сделаю пропуски. Чтобы вас впускали по вечерам. На две недели вполне хватит. Сегодня уже не успею, жаль, Бабанин уехал, вызвали наверх. А вот завтра начнем. Еще же Алю можно привлечь. Ну, Алевтину Никитишну.

— Прекрасно, — улыбнулась я. — Втроем мы быстрее справимся.

— Вчетвером. Ты чаю хочешь? — вдруг спросил повеселевший Иван Аркадьевич.

— Нет, — отказалась я (у меня еще с той, прошлой жизни, принцип — не пить с руководством чаи-кофеи, ибо чревато).

— А я страсть, как крепкого-крепкого чаю хочу, — сказал Иван Аркадьевич и устало потер виски. — Скажи Аллочке, пусть сделает мне чай с лимоном и покрепче. И три ложки сахару. А эту чашку пусть заберет.

— Я сама заберу, — улыбнулась я и прихватила грязную чашку. Я была довольна, что мне есть чем отблагодарить этого хорошего человека, который помог мне в трудную минуту. А готовить материалы для всяких комиссий я умею ювелирно. Знал бы Иван Аркадьевич, сколько таких комиссий, в том числе заказных, мне довелось отбить в той жизни и какого уровня они были.