Конторские будни
Шрифт:
Он подошел к ближайшему из троих швейцаров — у того не было одной руки — и, назвав свою фамилию, сказал, что явился на собеседование.
— Грайс, — повторил швейцар. Потом, обратившись к соседу, спросил: — Есть он у тебя в списке, Дуглас?
Швейцар Дуглас, тоже однорукий, ответил далеко не сразу. Он пристально разглядывал входные двери, а может быть, считал бледно-голубые плитки на стене. Неохотно оторвавшись от этого занятия, он взял со стола какую-то белую карточку, посмотрел на нее сквозь толстенные стекла очков и, скривив рот, словно курильщик, выдувающий в сторону дым сигареты, объявил, что заведующий Отделом
— Он займется с вами, — сказал первый швейцар и уткнулся в газету.
Грайс продвинулся вдоль барьера ко второму швейцару. Тот по-прежнему рассматривал белую карточку, держа ее на расстоянии вытянутой руки, и у него был такой вид, будто ему очень не хочется верить в ее существование, несмотря даже на то, что он уже опрометчиво признал право Грайса быть в некоем списке. Грайс терпеливо ждал; через некоторое время второй швейцар сфокусировал на его лице линзы своих очков с видом глубочайшего, как показалось Грайсу, отвращения.
— А бэ пять два?
— Простите?
— Я спрашиваю, где ваш дубликат карты Б-52. Он является для вас пропуском.
— Простите, но я что-то не совсем понимаю…
Швейцар положил белую карточку на барьер и сначала уткнул бледно-костлявый палец в ее номер, а потом провел желтым ногтем по ее нижней кромке.
— Тут вот линия отрыва, видите? — сказал он. — Комитет труда посылает эту карту нам, а оторванную, как пропуск, вручает вам. Вы ведь направлены к нам комитетом труда?
— Да-да, совершенно верно, комитетом труда. Я был там в прошлую среду.
— Так-так, в среду, — повторил швейцар. — В среду. — Он глянул на стенной календарь, словно бы сомневаясь, что такой день недели существует. — Вы, видно, и правда были в комитете труда, иначе мы не получили бы вашу карту Б-52. Но у вас должен быть дубликат. Из комитета труда.
— Простите, но они мне его, к сожалению, не дали, — сказал Грайс, опасливо подумав, что ошибка симпатичной псевдостюардессы может стоить ему работы. Даже если он преодолеет это неожиданно возникшее препятствие, ему все равно не успеть на встречу вовремя — цифровые часы позади швейцаров уже показывали 11:32, — а опоздание вряд ли понравится заведующему Отделом служащих.
— Стало быть, следует считать, что у вас нет карты Б-52. — Метроном, отмеряющий в голове швейцара паузы между словами, работал на редкость медленно.
— Да нет, я даже не знал…
— Дубликат вот этой. Нам ее присылают из комитета труда, а у вас должен быть дубликат.
— Да вот, к сожалению, нету.
Швейцар снова скорчил гримасу курильщика и, будто фигурка в часах, у которых кончается завод, начал поворачиваться к своему коллеге, до сих пор не принимавшему участия в разговоре. Он, как с удивлением обнаружил Грайс, тоже был однорукий. Вперив, подобно второму швейцару, взгляд в противоположную стену, он беззвучно шевелил губами — подсчитывая, вероятно, общее количество плиток по обеим сторонам дверей.
— Послушай, Барни. У этого господина нет пропуска на вход.
Третий швейцар выслушал сообщение второго, не отрывая взгляда от стены и продолжая шевелить губами. Но зато когда он заговорил, губы у него шевелиться перестали.
— А он что — на собеседование?
— Вот-вот. К мистеру Лукасу. В полдвенадцатого?
— Тогда у него должен быть дубликат карты Б-52.
— Так я ж тебе и толкую, что нету. Они прислали нам, как положено, карту Б-52, а дубликата ему не дали.
Третий швейцар медленно повернул голову, чтобы посмотреть на Грайса. Потом, словно усталый полицейский в конце ночного дежурства, неспешно протянул руку, взял белую картонную карточку и внимательно оглядел ее с обеих сторон. Часы отщелкнули тридцать третью минуту двенадцатого.
В одиннадцать тридцать четыре третий швейцар задумчиво произнес:
— Что-то непонятно. Непонятно, да и все тут.
— Вот и мне непонятно, — сказал второй швейцар. — Почему, интересно, они прислали нам карту Б-52, а дубликат ему не выписали?
— Они, стало быть, оформили на него карту Б-52, — проговорил первый швейцар, — а дубликат оформить забыли.
— Послушайте, — сказал Грайс, решив, что и ему пора внести свою лепту в разговор, — я, собственно, не совсем понимаю…
— Дубликат остался у них. В комитете труда, — разъяснил ему первый швейцар.
— А ты что об этом думаешь, Барни? — спросил второй швейцар.
Третий швейцар глубокомысленно помолчал, потом изучающе, будто хотел определить Грайсов характер, посмотрел на него и неопределенно хмыкнул. Грайс решил, что он умывает, так сказать, руки. Но второй швейцар понял его иначе.
— Барни проводит вас, — объявил он.
Третий швейцар повел Грайса наверх — но не в пристройку, где, по его предположению, размещались кабинеты начальства, а на четвертый этаж. Почти все этажи в «Альбионе», как предстояло выяснить Грайсу, были распланированы совершенно одинаково: низкие перегородки вместо внутренних стен и три отдела на каждом. Отдел служащих занимал такое же пространство, как и расположенный четырьмя этажами выше Отдел канцпринадлежностей. Табличка перед входом туманно извещала, что два другие отдела именуются Спецслужбами А и Б.
Миновав следом за швейцаром Спецслужбу А, где у клерков уже начался, по всей видимости, перерыв на чай, потому что они пили кофе, Грайс вошел в приемную с низкими креслами и столиком под стеклом, на котором лежала груда журналов. Приемная была заслонена от посторонних взглядов листвой стоящих почти вплотную друг к другу пальм в керамических кадках, и Грайс решил, что собеседование состоится именно здесь.
Он сел, взял со столика один из журналов и полистал его глянцевые страницы. Журнал был специальный, об особенностях управленческого труда, поэтому Грайс ничего в нем не понял и положил его обратно. Во всех других журналах говорилось о том же, так что и они оказались малопонятными. Тогда, выпрямившись, Грайс поправил галстук и пригладил волосы — хотя в этом не было никакой нужды.
Пальмовые листья заслоняли от Грайса письменные столы Отдела служащих, но несколько клерков пили кофе стоя, и Грайс видел их головы. Швейцар подошел к человеку, очень похожему на депутата парламента от оппозиции, выступающего в телепередачах по вопросам сельского хозяйства, фамилию которого Грайс никак не мог запомнить.
— Он явился без дубликата, — услышал Грайс, хотя швейцар попытался приглушить свой фельдфебельский бас. — Мы зарегистрировали его на входе… надо зарегистрировать на выходе… Не сочтите за труд сообщить нам, когда он будет уходить… — Грайса немного удивила столь строгая пропускная система: ведь он все-таки пришел не в Министерство обороны.