Конторский раб

Олсуфьев Александр

Кто-то, ведь, должен уделить внимание благополучию всей этой толы, утром несущейся в контору, а вечером выползающей из ее дверей. И одних мастеровых, ремесленников: сапожников, портных, токарей, слесарей, сварщиков, каменщиков, … для этого не хватит. Нужна система, производящая эти самые небольшие, уютные блага, позволяющая тех самых, кого породили, одеть, обуть, накормить, посадить на стул, положить на кровать, дать возможность доехать, а кому-то и долететь… Система эта производит вещи в больших количествах и одних только умелых рук тут не хватит.

Служа в одной из контор, в прошлое

мое назначение, сам ездил и видел фабрики без людей, где почти роботы шьют обувь – страшненькая такая получается, но зато много. Есть механизмы, что шьют брюки и рубашки, делают мебель, собирают технику всякую… Кривенький товар получается, но главное, чтобы купили. И еще кто-то все это должен учитывать… А как по-другому? Раздать, что ли? Высыпать горой и созвать народ, чтобы забрали что каждому приглянется? Так лучше в этом случае сжечь все. Пусть босыми ходят.

Нет. Нужно продать. И не просто нужно продать, а нужно суметь продать это. Пусть хотя бы грош прибыли принесет. Вот где-то отсюда, из этих «мест», и появляются разные управленцы, такие, как и я, что делать-то ничего не умеют, но пристраиваются, прилепляются, привязываются к этому огромному неуклюжему процессу учета и гордо величают себя всякими менеджерами: финансистами, юристами, плановиками, менеджерами по продажам и по закупке, по маркетингу, по отчетности и по учету, по кадрам и по поставкам, и еще по множеству всякого разного, что сами же и придумывают, а над ними ставят начальников, которые тоже ничего делать не умеют, но те еще хуже, чем те, что под ними – они за свое «ничего не делание» получают большую зарплату, а над ними всякие замы директоров, а выше всех директора – самый паскудный народец. Они кроме больших зарплат обласканы еще и всякими привилегиями – от такого редко кто откажется добровольно, либо блаженный какой, либо сумасшедший, но такие, с отклонениями в черепной коробке, до тех «высот» не поднимаются.

Директора эти – народец своеобразный. Теоретически они должны руководить всеми процессами внутри конторы, оптимизировать их, совершенствовать, кидать мудрый взгляд в будущее, сравнивать с прошлым, чтобы не допускать промахов и ошибок, заботится о таких, как я… Короче говоря, делать все возможное, чтобы и барин был доволен, и мужик сыт, и баба его была, если не счастлива, то, по крайней мере, не скандалила бы по пустякам. Но все это только теоретически. А теория, как известно, отстоит от практики на очень большом расстоянии.

Так вот, в жизни, то есть на практике, этот персонаж появляется в своем кабинете не для того, чтобы руководить, а чтобы присматривать. Присматривать за тем, чтобы покупали у тех, у кого нужно, чтобы деньги переводили тем, кому нужно, избегать конфликтов, когда по незнанию, ошибочно, эти два правила, «священные» для большинства контор, могут быть нарушены… и следить, чтобы сознательно никто этого также не делал.

Вот те, кому все это и нужно, водружают такого человека в директорское кресло. Больше он там ни для чего не нужен. Он у них «смотрящий».

Все взаимоотношения, имеется в виду деловые, но, впрочем, и не только, складываются внизу, под ним, под директором, сами по себе и очень часто получаются такими запутанными, такими неуклюжими и никчемными, что вся эта конторская «рать» вместо того, чтобы заниматься делами производственными, тратит все рабочее время на обслуживание самих себя, еще тех, кто пристроился выше, на борьбу с себе подобными, и все так запутывается, словно обматывается паутиной, где каждое движение передается по невидимым нитям в разные стороны, и оттуда может вылезти непонятно что и кто. Складывающиеся отношения какие-то нелепые, неуклюжие и даже не нацеленные на святое святых любой коммерции – на зарабатывание денег, а чтобы просто удержаться на насиженном месте и не быть вычеркнутым из ведомости по учету рабочего времени и оплаты какого-то труда.

Однако, как все суетятся при этом, как стараются показаться занятыми, полезными для дела, но какого дела и сами не понимают, а потому во всех этих отношениях нет искренности ни на грош. Хотя так получается, что именно за гроши-то и можно получить в таких конторах немного искренности, правда все реже и реже – мздоимство в «чистом» виде не поощряется, даже преследуется, потому приобретает самые оригинальные, самые необычные формы, поскольку неискоренимо, а по-другому, вообще, ничего не получишь.

Ну ладно, хватит всяких отвлеченных разговоров. Возьмем, к примеру, меня, и поскольку разговор у нас с вами ведется откровенный, то и скажу все, как есть, как на исповеди – делать-то я ничего не умею, хотя и служил всю свою жизнь в разнообразных учреждениях, некоторые из них почему-то считались «престижными» – вот еще одно заблуждение про престижность той или иной конторы. Какая разница, престижная контора или нет, все равно день-деньской проводишь в четырех стенах, с телефоном на ухе, с компьютером пред глазами, вместо окна в мир… вот только стол и стул бывают разной конфигурации и удобства.

Служил я на разных должностях, и некоторые из них были достаточно высокими и хорошо оплачиваемыми – это во время моей первой женитьбы.

Эх! Молод был, азартен, не дурен собой, да и не глуп, ну меня и усаживали на разные места, чтоб покрасовался, и при этом еще и денежку платили.

Как-то я даже был заместителем генерального директора. Казалось бы, вот оно заветное место, а на следующей ступеньке ждет уже место с большим кабинетом, с отдельной комнатой отдыха, с парой секретарш, суровых с чужими, но беззаветно преданных своему господину, подобно хорошим сторожевым, внутренне всегда готовы услужить до мелочей…

Но, не побоюсь повториться, на такие места всегда сажают сверху, для того, чтобы присматривал за делами, снизу туда никто не поднимается – стены в этом колодце очень отвесные. Ну и, соответственно, путь мне туда был заказан. Как отсидел я свой «срок» в замах, меня и убрали и из «священной» ведомости тоже выкинули. Дома, конечно, никто голодать не стал, но количество разнообразных покупок, к которым привыкли, пришлось сократить. А это значит – пришлось пожертвовать своим уровнем благосостояния, а такое не прощается. Начали возникать разнообразные конфликтные ситуации, все чаще и чаще, потом время между этими конфликтами сократилось настолько, что потребовалось развестись. Ну и ладно… Как говорится, «баба с возу – кобыле легче».