Конторский раб

Олсуфьев Александр

– Как я вижу, ваш послужной список весьма и весьма обширный. Зачем вам рядовая должность?

Я удивленно поднял бровь и ответил, почти не задумываясь:

– А я работы не боюсь. И потом, знаете, там, на улице, кризис и, слава Богу, что хоть такая работа досталась. Скоро никакой не будет.

Гражданин понимающе кивнул, расписался где-то внизу, наискосок, и, вернув кадровику пачку листов бумаги, погрузился в прежнее дремотное состояние с широко открытыми глазами и отсутствующим взглядом, направленным на экран компьютера, что означало – наш визит в «охранное отделение» завершен.

Мы и пошли дальше.

Конторка-то мелкая, да и дела ведутся в ней скромные, но службой безопасности уже обзавелись и посадили в нее ни какого-нибудь сторожа, прислали генерала милиции, в отставке, конечно же, чьи «корочки», как мне сообщили по секрету позже, когда я обосновался здесь, и с завистью в голосе, позволяют ему ездить по «встречке».

А зачем там ездить-то? Странный народ какой-то – завидуют всяким глупостям, убиться же можно, да и других поубивать… Может, этим людям подобное доставляет удовольствие?.. И зарплата его соответствовала подобной езде. Гражданин числился на должности заместителя генерального директора…

Ну, что тут добавить? Я только и сделал, что развел руками. Остается лишь порадоваться за тех, кто не бросает себе подобных на произвол судьбы и вглубь не сформировавшихся рыночных отношений, даже тогда, когда они отправлены в отставку.

Про стол

Пошли дальше по коридору, подошли к одной из дверей, вошли без стука. Однако кадровик не распахнул дверь, а открыл не так чтобы быстро, с некоторой задержкой.

В комнате сидели четверо: женщина преклонных лет, девушка и какой-то молодой человек. Все встрепенулись при нашем появлении, отложи дела свои, оторвали взгляд от бумаг и экранов.

В углу спрятался четвертый – начальник этого отдела, старичок сухонький, видимо досиживал последний годок перед пенсией.

Такие старички предпенсионного возраста – самый идеальный человеческий «материал» для подобных заведений, как эта контора: они не конфликтуют, потому что цель их очевидна и вполне достижима – доползти до пенсии; они исполнительны – опять же по той самой причине, чтобы не попасть под сокращение или чего хуже – увольнение; они не активны, не буйствуют, ничего не добиваются – и все по той же самой причине; они не позволяют, чтобы в подопечном им мирке возникло какое-нибудь вольнодумство, еще хуже – революционные идеи, направленные на совершенствование процессов учета и отчетности – это им не надо, это лишнее, не надо это и их начальству.

К чему вся эта суета? К чему излишнее беспокойство? Все равно, все это – прах, пустое экспериментирование, растрата сил и времени. Раз им это не нужно, то и никому тоже. А потому, спокойствие, тишина и исполнительность – их девиз повсеместно.

Вскинулся он позже всех. Видимо, задремал. Как прибежал с улицы, плюхнулся в свое креслице, вздохнул глубоко, выдохнул, скинул ботинки, пошевелил пальцами в носочках, прикрыл глазки и вздремнул немного, так на полчасика, чтобы набраться сил пред трудовым днем, что проскользнет мимо незаметно и незаметно приблизит его к заветной цели – выбраться из этих опостылевших стен с небольшим доходом в виде пенсии и поселиться у себя на огороде.

– Вот, привел вам нового сотрудника, Богдан Осипович, – пояснил кадровик.

Старичок, под необычным именем Богдан Осипович, заморгал глазками-бусинками, прогоняя остатки сна.

– Какого сотрудника? – не понял он.

– Обыкновенного, – лаконично объяснил кадровик и посмотрел на потолок. – За вашим отделом числятся две вакансии. Одну мы сейчас закроем, а вторую под сокращение пустим, и все будут довольны.

– Но… но мне не нужны сотрудники, – начал вяло сопротивляться Богдан Осипович и вид у него был совсем недовольный, не как было обещано.

– Вам не нужны, а нам нужны, – холодно отрезал кадровик.

– Послушайте… Но… – старичок судорожно начал шарить под столом в поисках ботинок. Кадровик же развернулся и, не говоря ни слова, направился к двери, считая свою миссию исполненной. А что? Он прав. Оформил меня, представил и пошел заниматься своими делами.

Богдан Осипович, наконец, обулся и на удивление проворно выскочил из-за своего стола – не растерял сил еще старичок-то, обежал меня по кругу и кинулся следом за уходящим кадровиком. Дверь за ними закрылась.

Я осмотрел комнату: столы вдоль стен, за ними сидят какие-то люди, с которыми мне придется теперь коротать дни напролет, даже дольше, чем в кругу моей разлюбезной семьи, в углу пара шкафов, и неоновый свет над головой, что не гаснет с самого утра, даже если за окном летний, солнечный день в полном разгаре – обстановка хуже, чем в могиле, но ничего не поделаешь, нужно приступать к … чему-то, и я, не говоря ни слова, подошел к окну. Выглянул на улицу сквозь давно немытые стекла, посмотрел на неровные ряды выцветших крыш…

– Ну, как тут служится? – обратился я к молодому человеку, с молчаливой покорностью продолжавшего высматривать что-то на экране монитора.

Тот кротко взглянул на меня, неопределенно пожал плечами, грустно улыбнулся и продолжил изучать что-то на экране. Девушка лишь ухмыльнулась, а женщина приблизительно тех же лет, что и старичок-начальник, так даже и бровью не повела, продолжала что-то вычерчивать при помощи карандаша и линейки.

«Должно быть, «боевая подруга» моего теперешнего начальничка», – подумал я. – «Таскает ее из конторы в контору, из отдела в отдел следом за собой, как талисман, за какие-нибудь отдаленные во времени заслуги, и оба счастливы. Верный пес на службе у своего хозяина. Нет, не пес… Только, вот, не понятно, кто тут больше руководит отделом, эта гражданка или тот «дед»? А может, я ошибаюсь, и все не так мрачно».

Но тут дверь открылась, и в комнату вполз мой новый начальник. Кинув на меня недовольный взгляд, он прошаркал к себе в угол. Ну, в общем-то, я его понимаю, сам бы был недоволен – спал, спал себе в углу, как в паутине, беды никакой не ведал, а теперь вот стоит перед ним какой-то хлыщ в костюме, и нужно с ним что-то делать – проблема, однако.

– Вы, знаете… – начал он, рассеянно перебирая на столе писчие принадлежности, но тут же осекся. – А как вас зовут?

– Александр…

– Александр, значит… – старичок рассеяно взглянул на темный экран выключенного компьютера. – А мне вас сажать-то некуда… Я… как бы… и не ожидал вашего прихода…