Контра
Шрифт:
— Но мне сказали, что вы были весь окровавлены.
— Это была её кровь. Это она меня спасла от пули пущенной проклятым душегубом, закрыла собою, а не я её. Представляете, меня…, мою грёбанную жизнь спасла хрупкая женщина. А ведь это я должен был защищать своего ангелочка, а не она меня…
— Значит так, любезный граф, хватит рефлексировать. Я здесь, и вас должен осмотреть, и я это сделаю, не смотря на все ваши возражения. Я врач, а это значит, мне решать, что и когда мне нужно делать, а что можно и отменить. Так что, показывайте, где я смогу вами заняться. И где находится погибшая?
— Её обмывают в бане, готовят к отпеванию.
— Значит так. Вначале я осмотрю вас, затем погибшую, и напишу заключение о причине её смерти. Полиция всё равно потребует это сделать. Кстати. Вы уже послали своих людей в околоток?
— Да.
— Вот
Как граф Мосальский-Вельяминов и говорил, на его теле не было ни единой раны. Но. Душевное состояние молодого человека, вызывало у врача сильные опасения. Нет, за психику хозяина поместья старый доктор не опасался, его настораживало то, что, по словам пожилого дядьки пострадавшего, граф не так давно с трудом восстановился после странного "лечения" электричеством. По округе давно болтали о похождениях английских шарлатанов от медицины, а тут удалось столкнуться с их жертвой. Из-за этого и возникала тревога: "Выдержит ли не успевшее восстановиться от такой травмы сердце юноши, ещё и этот удар?" — Поэтому врачом была использована успокоительная микстура, после которой, пациент весьма быстро уснул. И именно поэтому, с прибывшей следственной бригадой общался доктор, кучер и трое гайдуков-видаков. Так что к вечеру, в результате кропотливой работы слуг правопорядка, была восстановлена вся картина преступления. В процессе следственных мероприятий, ими было осмотрено место засады, предъявленные трупы бандитов, за коих холопов сильно пожурили. Мол, нужно было хоть одного душегуба оставить живым. Тем более, двое из нападавших бандитов были опознаны как беглые убивцы, объявленные во всероссийский розыск. И ещё, полицмейстер, бывший в этой группе старшим, забрал не только пистолеты ватажников, но и деформированную свинцовую пулю, изъятую из тела убитой. Так что, граф был признан пострадавшей стороной, гайдукам милостиво простили устроенный ими суд Линча, мол, понимаем — возобладали эмоции и всё прочее. С чем следователи и убыли в околоток. Доктор же остался до утра, точнее до окончания траурной церемонии.
Поутру, Александр наотрез отказался от повторно предложенного ему успокоительного сбора, сославшись на то, что не желает присутствовать на похоронах любимой женщины, находясь в стадии даже лёгкого наркотического опьянения. Что если он не смог её защитить, так не оскорбит её память проявлением такой слабости, по его мнению, не достойной мужчины. Так что, и панихиду, и похороны Сашка перенёс стойко.
Во время устроенных во дворе поминок, сидя с доктором за отдельно стоявшим столиком, Саша почти не пил и не ел, только смотрел, чтоб все люди, кто решил помянуть его Алёнку, невзирая на сословие, не были обделены угощением или обнесены бокалом спиртного напитка. А через три часа, сказав, что желает побыть в одиночестве, велел Дормидонту, чтоб его подчинённые принесли в малый кабинет бутыль вина и большой пирог с зайчатиной, ушёл.
В этом кабинете, ещё через час Сашку и нашёл его "опоздавший" на похороны друг Михаил. Хотя откуда ему было знать, о том какая произошла беда. Александр, так и сидел один, не тронув закуску и опустошив на половину бутыль с вином, и ему казалось, что алкоголь его не берёт. Даже на стук в дверь, молодой человек никак не отреагировал. А когда Мишка вошёл в комнату, так и не дождавшись разрешения, только посмотрел на того, исподлобья. Как на пустое место.
"Как ты себя чувствуешь, друг? С тобою всё в порядке?" — прямо с порога, встревоженно поинтересовался гость. Хозяин молчал, как будто и не слышал вопроса. Не дождавшись ответа, Миша снова заговорил:
— Соболезную, я…
— Молчи. Садись.
— Но, я должен…
— Молчи. Выпей, за новопреставленную рабу божью Елену. Молча.
С этими словами Саша наклонился, извлёк из ящика стола небольшую кружку и наполнил её до краёв. Также налил и себе, в точно такую же ёмкость. Выполнив эти действия, молодой человек взял свою кружечку и выжидающе посмотрел на друга. Выпили не чокаясь. Александр повторно наполнил посуду и вновь впялил взгляд на Михаила. Граф Мусин-Елецкий снова поддержал Сашку.
— Закусывай.
— А ты?
— Не хочу. И без закуски не берёт меня, этот проклятый алкоголь. Веришь? Пью как воду, только голова немного кружится и всё.
— Тогда, может быть хватит пить.
— И то верно. Хватит,
А вино, на взвинченный стрессом организм Александра всё же подействовало. И сделало оно это весьма своеобразно, не отключило его сознание и не притупило душевную боль, а всего лишь "ударило в ноги", в результате чего, Сашка не смог подняться из-за стола, злился, делал новые и новые попытки встать и всё равно, не мог удержать равновесие. Видя тщетность этих усилий, заглянувший в комнату дядька Протас, был вынужден позвать помощников — слуг, чтоб они отнесли воспитанника в его спальню. Ну и за одно, распорядился чтоб три тётки, ответственные за наведение порядка в барском доме, заставили своих девок приготовить Михаилу гостевую комнату — так как тот предупредил, что приехал на несколько дней.
В скором времени окончилось и поминальное застолье. Наплакавшись, наевшись и разобрав приготовленные узелки с пирожками, разошлись участвующие в этой тризне холопы. И только после этого, прислуживающие во время поминального обеда кухонные работники, начали разобрать опустевшие столы и мыть посуду. И за этими хлопотами, уставшие за день люди провозились до поздней ночи. И только после того как была отмыта последняя миска, усадьба, точнее её труженики, позволили себе уснуть.
Новое утро, и в отличие от прошлого дня, Александр вернулся к своему ежедневному ритуала. Он уже окончил свой утренний ритуал, зарядку и обливание холодной водой и возвращался в свою спальню, где повстречал вышедшего в коридор Михаила. Тот уже был относительно бодр, свеж, однако выглядел слишком обеспокоенным, и видимо поэтому, поздоровавшись, остановил друга и поинтересовался: "Алекс, я так и не узнал всех деталей покушения на тебя. Ты ответь, эти душегубы тебя-то хоть не ранили? Тебе нужна моя помощь? А то, у твоих холопов, по этому поводу, нечего невозможно узнать".
– спросил и тут же пожалел о своей бестактности, увидев, что этим вопросом "ударил" по другу, как острым лезвием резанул. — "Нет. — ответил Сашка — Моё тело не пострадало". — "Хоть это хорошо". — "Ничего хорошего, я, в этом не вижу". — "Прости". — "Пустое. Ты ни в чём не виноват. Лучше давай, вместе позавтракаем, а после этого, пообщаемся. Уверен, ты ко мне приехал по какому-то делу. Значит про это мы и будем говорить, всё остальное табу. Хорошо?"
Завтрак прошёл в полной тишине. Никто из друзей, ни о чём не говорил, и даже вышколенная управляющим прислуга, тихо накрыла стол, и, не издав ни единого лишнего звука, удалилась. Вновь появилась в столовой она только после того, как хозяин и его гость, отправившись на прогулку по парку, покинули это помещение.
— Миша, — двигаясь по пешеходной тропинке неспешным прогулочным шагом заговорил Александр, когда друзья скрылись от посторонних глаз, — я благодарен тебе за то, что ты приехал ко мне, и в такую тяжкую минуту, не лезешь в душу со своими соболезнованиями. Теперь о деле. У тебя возникли какие-то вопросы требующие срочный ответ?
— Нет. Срочных дел нет. Я приехал потому, что узнал о покушении на твою жизнь.
— Вот как? — Александр остановился, и с нескрываемым удивлением посмотрел на друга.
Пришлось тому рассказывать и про свой разговор с отцом и про то, что ему разболтала мадмуазель Жоржетта Бонье. Во время этой исповеди, Сашка вначале побледнел, его взгляд стал неподобному холодным, а затем, по его лицо покрыли красные пятна.
— Так значит, говоришь, что за всеми этими событиями стоит Сашка? — процедил сквозь зубы Александр. — Это он, мне, так мстит за обиду, полученную на дуэли. А то, что я просто не хотел убивать друга, он, пёс смердящий, не подумал?
— Алекс. Я думаю, что вызывать Шуйского на дуэль не стоит — не достоин он такой чести. А вот видаком я буду. Пусть им займётся полиция.
— И что мы следователю скажем? Всё так, господин полицмейстер. Вот, его светлость граф Мусин-Елецкий слышал, как одна дура баба болтала о том что знает заказчика покушения на графа Мосальского-Вельяминова. На что стряпчий Шуйского в ответ, так мало что там мелкая актриса нафантазировала, мой клиент об этом ничего не ведает. И будет прав. Да и не уверен я, что мадмуазель Бонье, под присягой подтвердит свой рассказ. Как пить дать, будет с невинным видом моргать своими глазками и утверждать, что впервые про всё это слышит и никому, ничего, не рассказывала.