Контракт на молчание
Шрифт:
— Снова? — тут же цепляется к словам Элейн.
На дикое мгновение мне кажется, что сейчас Боуи взглянет на меня и все поймут, кто не дал первому личному помощнику отдохнуть этой ночью.
— Троим из вас худо-бедно со своей бы личной жизнью разобраться, ан нет, все в мою лезете.
— А третий-то кто? — спрашивает Коннор, беспощадно палясь.
Боуи только скалится в ответ.
Прижав салфетку к губам и оставив на ней излишки помады, я закрываю козырек. У меня больше нет поводов медлить. На часах три пятьдесят пять, а мне еще по лабиринтам
Вылезая из машины, я оступаюсь. Каблуки ботильонов, тех самых, что я надевала в день знакомства с Эперхартом, самые высокие из всех, что у меня есть. Клинт говорил, что мужчины всегда обращают внимание именно на каблук. Вдруг именно из-за этих ботильонов Эперхарт тогда предложил мне переспать?
Винтерс, глядя на меня, снисходительно усмехается. Он определенно не слуга, но кто же тогда? Любопытно, но спрашивать об этом я не возьмусь.
На этот раз загадочный мужчина сворачивает в другой коридор и подводит к двери. В ней, к моему облегчению, имеется замок, а значит, есть шанс, что кое-кто не ворвется с собственническими воплями в самый неподходящий момент. Я действительно об этом думаю? Да, я думаю. В моих интересах хотя бы попытаться.
— Кабинет, — подсказывает он и толкает дверь. — Райан, есть у тебя глаза или нет, но все равно вынужден сообщить, что пришла мисс Хадсон. Ухожу.
— Винтерс, если вдруг явится Сибил, напомни, как Твин прокусил ей покрышку.
На лице мужчины на мгновение появляется удивленное выражение. Он явно не в курсе этой истории, но при мне вопросов не задает. Действительно кивает и уходит.
Кабинет Эперхарта такой же светлый, как и гостиная. Я отчего-то думала, что все они должны быть выполнены в глубоких коричневых тонах и подавлять массивными, ломящимися от книг шкафами. А тут почти как в офисе.
— Вам лучше? — спрашиваю я дежурное, глядя, как Эперхарт, почти не хромая, направляется к креслу.
— Определенно. Но с триатлонами пока отношения не складываются. Так что у вас?
Настроение стремительно катится в минус, из груди вырывается глубокий вздох. Поискав глазами, я решительно ставлю сумку на столик, чтобы не теребить ремешок, как нашкодившая девчонка.
— Та-ак, — предвкушающе говорит Эперхарт. — Все действительно плохо. Выкладывайте. И вообще сядьте.
— Постою.
Взгляд Эперхарта задерживается на моих ботильонах. Я должна бы порадоваться, но на деле отчего-то ужасно стыдно.
— Попытку самоистязания засчитал. Теперь садитесь.
Недовольно поджав губы, обхожу кресло, сажусь и начинаю свой рассказ.
— Вчера, после того как я уехала от вас, в «Айслекс» уже не возвращалась. Боуи сказал вернуть бумаги утром, да и кому они могли ночью понадобиться? Теперь я понимаю, как это было глупо, учитывая пункт о неразглашении рабочей информации, но что сделано — то сделано. В общем, Клинт их видел. Я проснулась ночью, а у него в руках папка. Простите. Я не подумала, что так может получиться.
По-моему, после признания в такой вот дурости только суперженщине удастся кого-нибудь соблазнить. Я бросаю на Эперхарта испуганный взгляд и обнаруживаю, что он сидит, задумчиво прижав палец к губам. Долго сидит, вынуждая меня мучиться неизвестностью. По-моему, это худшая из пыток.
— Ну и кто ваш жених, Хадсон? Дурак, умный или очень умный? — звучит он тоже нейтрально, будто пока не определился с отношением к ситуации.
— Вы про то, что вчера рассказывали об избыточных знаниях? — уточняю я.
— Хорошо слушаете, мне нравится.
— Я думаю, следует рассматривать худший из вариантов, сэр, потому что он догадывается о моей неверности. — Я поджимаю губы и отвожу глаза. — Там был новый контракт и судебные документы с упоминанием Веласко. В одной папке. Простите, я посмотрела. Должна была знать, что он прочитал.
— И контракт очень неоднозначный. Если запросят другие бумаги по нему, то получится, что при гражданском применении по какой-то неясной причине разъемы следует адаптировать под военные стандарты. Заметили, что вам везет как утопленнице?
— Да, — отвечаю я искренне. Эперхарт качает головой.
— Вам следовало известить меня об этом сразу же.
— Я сразу же связалась с Боуи и вернула ему документы. И уже утром позвонила вам. Мне показалось, что разговор не телефонный, а вы…
— Велел подъехать к четырем, — кивнул Эперхарт, оценив иронию. — Я как-то не учел, что «очень важное» может значить действительно очень важное. Обычно в таких случаях применяется слово «караул».
— Я запомню. Но… что будет с моим контрактом?
— Так хотите остаться? — насмешливо уточняет Эперхарт. — Боитесь?
— Да. И да.
— За два месяца не слышал от вас столько «да», сколько за сегодня.
Мне остается только покраснеть. И снова вспомнить вторую причину, по которой я приехала. Бросив очередной оценивающий взгляд на Эперхарта из-под ресниц, я с трудом проглатываю ком в горле. Нет, я не знаю как, не могу. Я не такая смелая, как Сибил.
Стоит подумать о задуманном, как страх отступает на задний план и живот скручивает предвкушением. Тянет под ложечкой. Все-таки Райан умопомрачительно привлекательный мужчина. Я невольно очерчиваю взглядом его губы, скулы, но даже боюсь взглянуть в глаза, будто так он прочтет все мои тайные мысли. Мысли о том, с какой неистовой силой меня к нему тянет на самом деле. И что он в моей жизни случился только один такой.
Ему все это не нужно совершенно. Я просто очередное развлечение. Нет, я так не могу.
— Тогда у меня, наверное, все, — говорю я, спешно поднимаюсь и трусливо бросаюсь к сумке на столике позади кресла.
— Куда собрались?
Я застываю, пойманная на месте в буквальном смысле слова. Инстинктивно кладу ладонь поверх мужской руки на моем животе и рвано выдыхаю, не успев остыть от последних мыслей. Как Эперхарт среагировал так быстро, да еще при больной ноге? Или не такой уж больной? Я обхватываю пальцы Райана своими. Чтобы убрать, конечно же, убрать. Все тело покрывается предательскими мурашками.