Контракт с Господом
Шрифт:
– Клянусь.
Харель забилась в агонии. Силы ее таяли с каждой минутой, пальцы, сжимавшие руку Андреа, всё больше слабели.
– Видишь, я не должна была открывать тебе своего настоящего имени. Прошу тебя сделать для меня кое-что еще. Назови меня по имени. Никто никогда не называл меня так...
– Чедва.
– Повтори громче...
– Чедва!
Спустя четверть часа глаза Чедвы Харель навсегда закрылись.
Рыть в песке могилу руками оказалось для Андреа тяжелейшим испытанием. Даже не столько из-за физических усилий, сколько из-за того неподъемного бремени, что лежало у нее на душе. Ей до сих пор не верилось в то, что случилось, а в виски
Закончив, Андреа поискала в машине воды, но безуспешно. Она нашла лишь ту, что осталась во фляжке наемника, заполненной на три четверти. Она также забрала его фуражку, хотя пришлось уменьшить ее с помощью булавки, обнаружившейся в ее собственном кармане, иначе она падала. Андреа также вытащила из одного разбитого окна рубашку, а из багажника хаммера - тонкую стальную трубку, и с помощью еще двух дворников с ветрового стекла соорудила примитивный зонтик.
Она вернулась на дорогу, с которой хаммер съехал на несколько метров. К несчастью, когда Док заставила ее поклясться, что она вернется в Акабу, она не знала о пробившей шину пуле, потому что лежала на спине. Хотя Андреа и попыталась сделать вид, что исполняет обещание (но дело было вовсе не в этом), она не смогла в одиночку поменять колесо, потому что как ни искала, не обнаружила в хаммере домкрата. На этой неровной местности машина без переднего колеса не проехала бы и сотни метров.
Андреа посмотрела на запад, где едва виднелась дорога - тонкая полоска более светлой земли, змеившеяся между дюнами.
Сто пятьдесят километров под палящим солнцем, и почти сто до шоссе. По меньшей мере два дня на сорокаградусной жаре, а раньше можно и не мечтать на кого-нибудь наткнуться. А воды не хватит и на шесть часов. Это если еще я не потеряю из вида эту почти неразличимую дорогу и если не натолкнусь на этих сукиных детей, когда они потащат Ковчег обратно.
Она посмотрела на восток, где на песке отчетливо виднелась колея от колес хаммера.
В двенадцати километрах в этом направлении есть машины, вода и репортаж века, подумала она, отправившись в путь. Не говоря уже о куче людей, которые хотят меня убить. Но есть еще и вероятность вернуть свой жесткий диск и помочь священнику.
Хотя... будь я проклята, если знаю как.
ЗАЛ РЕЛИКВИЙ, ЗА МЕСЯЦ ДО ЭТОГО
– Приложить к руке лед?
– спросил Чирин.
Фаулер вытащил из кармана платок и обернул вокруг пальцев, которые кровоточили от порезов. Он покосился на брата Чезарео, который был занят восстановлением ниши, только что разрушенной ударом кулака Фаулера, и приблизился к шефу Священного Союза.
– И чего же ты хочешь от меня, Камило?
– Хочу, чтобы ты его привез, Энтони. Если он существует, то место для Ковчега - комната в пятидесяти метрах под землей, в Ватикане. Сейчас неподходящий момент, чтобы отпускать его в мир, он может попасть не в те руки. Даже в такие, которые не признают его существование.
Фаулер в холодной ярости стиснул зубы, наблюдая за манией величия Чирина - или того, кто стоял над ним, может, и самого Папы - которые решили судьбу Ковчега. То, о чем он просил, легко на его плечи тяжким грузом. Риски подобной миссии трудно было сосчитать.
– Мы сохраним его, - настаивал Чирин.
– И мы умеем ждать.
Фаулер
Он отправится в Иорданию.
Но он был в состоянии принимать собственные решения.
РАСКОПКИ. Четверг, 20 июля 2006 года. 09.23
– Просыпайся, попик.
Фаулер понемногу приходил в себя, но не понимал, где находится. Всё тело у него болело. Он почувствовал, что руки скованы наручниками над головой, а спиной, судя по всему, он прислонялся к стенке каньона.
Открыв глаза, он понял, что не ошибся, как и узнал голос, который заставил его очнуться. Пред ним стоял Торрес, демонстрируя священнику то, что заставило его испугаться.
Широкую улыбку.
– Я ведь знаю, что ты меня слышишь, - произнес наемник по-испански.
– И предпочитаю разговаривать на своем языке. Так я могу выражаться более утонченно.
– В тебе не слишком много утонченного, - ответил священник на том же языке.
– Ошибаешься, попик. Совсем наоборот. В своей родной Колумбии я славился тем, что всегда знал, как использовать в свою пользу силу природы. Маленькие дружки делали за меня всю работу.
– Так это ты подкинул скорпионов сеньорите Отеро, - сказал Фаулер, пытаясь незаметно сдернуть наручники. Это ни к чему не привело. Они были крепко прибиты к скале стальными крючьями.
– Ценю твои усилия, попик, - ухмыльнулся Торрес, который, конечно, предвидел, что Фаулер попытается освободиться.
– Вот только напрасно стараешься, они не сдвинутся ни на миллиметр. Да, я собирался подправить эту испанскую сучку, но у меня ничего не вышло. Поэтому, как я тебе уже говорил, пришлось дожидаться, когда ей займется наш друг Альрик. Он-то с ними всласть позабавится. Надеюсь, он это сделает до того, как отправит обеих на небеса, а не после. Кровь с формы чертовски трудно отстирать.
Фаулер невольно рванул цепь. Он почти ослеп от ярости и на миг совсем потерял контроль над собой.
– Иди сюда, Торрес! Иди сюда!
– Ну, ты, полегче!
– бросил тот, откровенно наслаждаясь бессильной яростью Фаулера.
– Хотя мне нравится смотреть, как ты злишься. Думаю, моим друзьям это тоже понравится.
Священник проследил за направлением жеста наемника. На небольшом расстоянии от его ног возвышалась горка песка. Наверху шевелилось что-то красное.
– Solenopsis catusianis, знакомо такое? Я лично в латыни не мастак, но знаю, что эти муравьи - самые злобные твари. Мне повезло найти поблизости муравейник, потому что хочу поглядеть на их работу, давно уже не приходилось.
Наемник нагнулся и поднял с земли камень. Затем, глумливо им поигрывая, отступил на несколько шагов назад.
– Но мы же не будем сидеть сложа руки, да, попик? Потому что зубы у них офигенные, но самое крутое не в этом. Это когда они возят в тебя жало и выпустят яд. Давай я покажу.
Он отвел руку назад и поднял колено, пародируя жест бейсбольного игрока, кинув камень, который приземлился точно на вершину горки.
Песок словно ожил, покрывшись красной пульсирующей массой. Муравьи начали расползаться во всех направлениях, из муравейника выбегала сотня в секунду. Торрес немного попятился и снова бросил камень, на этот раз по дуге. Камень приземлился на полпути между муравейником и Фаулером. Красная масса на секунду замерла, а потом набросилась на камень, так что он скрылся под ней.