Контракт Султанова
Шрифт:
— Вам надо подписать контракт, — наконец произнес Лазарь, с облегчением отбросив рукописи.
Он выдвинул ящик на всю длину, и Паша увидел в нем одиноко лежащий листок. Вернее два.
— Два экземпляра, — пояснил Лазарь. — Один ваш, другой останется у нас. Если надумаете перейти в другое издательство, вам придется заплатить неустойку.
"Господи, какое другое издательство?" — подумал Паша, торопясь подписать бумагу, словно боясь, что Лазарь передумает в последний момент и документ отберет. Свой экземпляр Лазарь сложил вчетверо и спрятал
— И все? Я могу идти? — немного разочаровано спросил Паша.
— Как домой? Вы же за аванс расписались, но не получили.
— Мне, наверное, в кассу надо идти?
— Зачем в кассу? — удивился Лазарь. — У нас все здесь.
Он выволок из глубин стола обычный целлофановый пакет. Паше показалось, что у него онемели глаза. В пакете лежали деньги. Пачки. Денег. И россыпью. И именно в этот момент Паша понял, что жизнь понесла его, подобно тому, как таежная река подхватывает и несет прямиком на пороги ненадежный плот.
Султанов поймал себя на том, что судорожно прижимал к себе мешок с деньгами, и ему стало так стыдно, что он вспотел второй раз после улицы. Откровенно говоря, он считал, что с прохладцей относится к деньгам. Однако это утверждение оказалось верным только для того момента, когда денег у него не было. От самоуничижения его отвлек громкий скрип отворившейся двери. В кабинете появился старичок сурового вида, с жестко торчащими усами. Шея деда с шармом была повязана несвежим платком. Старик так сильно сутулился, что казался горбатым.
— Здравствуйте, Венедикт Трофимыч! — радушно поприветствовал Лазарь, дед промолчал, только глазами зыркнул из-под густых бровей. — Что, опять ангина?
— Ерунда, пройдет, — зычным голосом ответил тот.
— Это наш Веничка Герберт, — представил его Лазарь.
— Тезка знаменитого Венички Ерофеева? — спросил Султанов и сразу почувствовал, что ляпнул что-то не то, потому что чело Лазаря избороздило тяжкое раздумье.
— Не знаю, кто это такой, — проговорил он, наконец. — Но наш Веничка все равно лучше. Мастер слова, какого поискать. Он будет вашим редактором.
Лазарь передал принесенную Пашей рукопись Герберту. Откровенно говоря, до последнего момента Паша сомневался в компетентности деда.
Судя по всему, старик сильно ненавидел бумагу, сильнее только бумагу с текстом. Недобро зыркнул на рукопись глазами, как на живое существо, он взял ее так, что она вся вывернулась, едва не рассыпавшись по листку. И в таком положении стал читать.
После этого в комнате наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь сопением Лазаря. Дед читал один лист минут десять. И было заметно, что это не предел.
Повезло, что он не стал читать дальше. Впрочем, как профессионал (Султанов-профессионал!), Паша знал, что специалисту достаточно не то, что страницы, нескольких строк, чтобы выявить графомана.
Мрачный человек шевелил губами как лошадь, а, закончив чтение и так и не перевернув лист, шмякнул рукопись на стол и вынес свой вердикт.
— Написано ровно, но огрехи есть. По большей части смысловые неточности. Вы пишите: "На небе расположили зеркало размером с город". Видите ли, город это слишком сложная субстанция, чтобы быть оценкой чьих-то размеров. Там дома, машины ездят. И не пишите вы небо, напишите небесный свод. В этом контексте это будет уместно. Еще пишите, что когда из-под обломков машины достали труп шофера, то его суеверно скрещенные пальцы по-прежнему лежали на руле. Его что вместе с рулем вытащили? Далее. Действие у вас происходят в Мексике, и здесь говорится, что в автобусе ехали крестьяне и везли гусей на продажу. Я точно не знаю, но можете ли вы поручиться, что в Мексике обитают гуси?
Паша не мог, но его так и подмывало возразить, что среди читателей про безобразия Быстреца вряд ли найдется хоть один, побывавший в Мексике. А если и сыщется, то вряд ли обратит внимание на такой пустяк.
— Написали бы, что действие происходит не в Мексике, кому она нужна, а на Кавказской дороге. Тогда и гуси сойдут. Кстати, тут сказано "американские туристки-старухи". Тоже неверно. Они ведь себя старухами не считают, а наоборот, молодятся, шейпинги всякие посещают, по миру ездят.
Так Паша получил первый и надолго запомнившийся урок на тему бережного отношения к слову. После этого он даже газеты стал читать по-другому. Его взгляд буквально спотыкался о фразы, на первые взгляд вроде бы написанные правильно, но после анализа являющиеся абсолютной бессмыслицей, а еще смешнее, чем-то неприличным. Правда, впоследствии, в романе все равно про американских старух написал, что хоть они и не считают себя старухами, но все равно являются самыми мерзкими старухами на свете, только молодящимися. В отместку.
— Раскрутку начнем в течение следующего месяца, — подытожил Лазарь. — Веничка как раз подготовит корректуру, да и общий дизайн всей серии будет готов. Насчет рекламной компании к вам приедут. Ваш адрес у нас есть. Только должен вам напомнить, что в Алге никакой рекламы не будет.
— Рекламы? — не понял Паша.
— А что вы думали? Вы теперь товар. Вас надо продать. Думаете, сейчас кого-нибудь купят просто так?
— А меня купят?
— Не сомневайтесь. Мы из вас картинку сделаем. Читать, может, и не будут, но купят обязательно. Шутю.
— А почему в Алге рекламы не будет?
Лазарь помолчал. Неуверенно глянул на Герберта, словно старик мог ему чем-то помочь.
— Это все указано в договоре, — проговорил он, наконец. — Вы что же договор подписали, не читая? — он попросил у Паши его экземпляр, хотя по идее мог бы достать и свой, и продекламировал Особое условие. — Никакой рекламной кампании, а также распространение книг в Алге вестись не будет.
— А как же? — даже растерялся Паша. — Я что не увижу своих книг?
— Ну почему же? — снисходительно улыбнулся Лазарь. — Вы будете получать сигнальные экземпляры. Причем, совершенно бесплатно. Так что на друзей и родственников хватит.