Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает
Шрифт:
Почти на месяц награждение оказалось задержанным в инстанциях 52-й армии. Хотя, по моему мнению, оно там вообще не должно было бы рассматриваться и решаться, если бы подполковник Савеленко был разумным начальником, способным логично думать, что человек, хотя и исполняет офицерскую должность старшего лейтенанта, является старшим сержантом, уже за совершенный боевой подвиг ранее награждён орденом «Слава» III степени, вновь героически отличился в бою и предварительно принято решение представить его к награждению орденом, то, естественно, награждаемый в таком случае заинтересован в награждении очередным солдатским орденом «Слава», то есть II степени. Таким правом пользуется командир корпуса. Однако, совершено непонятно по какой логике, но явно не по здравомыслию, он выбирает награду более высокого достоинства – орден «Отечественная война» II степени. А далее всё понятно…. Вот так умная голова начальника приносит «радости» подчинённым. А будь бы я награждён, как положено, заслуженным и желаемым орденом «Слава» II степени, то возможно: «за храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, в ознаменование 40-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. 11 марта 1985 года был бы награждён не орденом «Отечественная война» I степени, а орденом «Слава» I степени и стал бы полным кавалером солдатской славы, что по положению и всем льготам приравнивается
29 апреля 1945 года 294-я Черкасская стрелковая дивизия находилась во втором эшелоне обороны 48-го корпуса против германской группировки, прорвавшейся вдоль реки Шпрее на 30 километров. По доходившему до нас гулу взрывов от ударов нашей артиллерии и авиации было ясно, что находится вторая линия обороны совсем недалеко от переднего края. Восстанавливаясь в физическом и боевом отношении от кошмара бауценского окружения, мы радовались, что германская группировка, недавно свирепствовавшая в нашем тылу, получает достойное возмездие, готовящее её разгром и уничтожение. Этот день стал для нашего отдела БК «Смерш» памятным. К нам прибыли на пополнение капитан Михаил Иванович Хлоповских, на должность аппаратного старшего оперуполномоченного и его жена младший лейтенант Таисия Никитична Хлоповских, ставшая моим боевым помощником и до сих пор памятным другом. Крайне энергичная в движениях и разговоре, сразу же производила впечатление деловой, опытной и пытливой. Расспросив о положении с делопроизводством, она уверенно заявила: «Ничего, дня за 2–3 все приведем в порядок». Тут же, увидев, что я одет в офицерскую форму, а на погонах нет звездочек, она спросила: «Как к вам обращаться?». После моих объяснений по существу она заявила: «В органах это бывает даже с оперсоставом». «В таком случае, – улыбаясь, заявила она, – если не возражаешь, я на службе буду обращаться к тебе «товарищ начальник», а в быту – Васенька». В ответ я отшутился: «Ко мне и прежняя делопроизводитель-машинистка Вероника обращалась только так. Видимо, я при росте 176 см кажусь маленьким, тогда продолжайте это и вы». «Нет, не маленький, сразу видно, что вы милый, добрый, улыбающийся. Ласковое имя вам подходит», заметив, что она перешла на вы, я промолчал. С прибытием в отдел семьи Хлоповских жизнь в нем стала какой-то домашней, уютной. Меня очень радовала неутомимая энергия Таисии Никитичны. Тогда я ее сравнивал с автоматом, сейчас это электронная машина. Машинка у нее не стучала, а пела. Проворные руки незримо бегали по клавиатуре, выбрасывая все новые и новые классно напечатанные листы. В минуты передышки она успевала приготовить чай и угостить им с какой-нибудь прикуской меня и Михаила Ивановича, неутомимо наводившего порядок в своем хозяйстве, проявляя всю страсть характера трудоголика. В этом они, муж и жена, были действительно одна сатана. С их добродушным участием и помощью Степана Брехунова стало заметно улучшаться мое самочувствие. Последствия контузии отступали.
2 мая 1945 года праздничное настроение дополнилось в войсках дивизии всеобщим ликованием. Советские войска завершили ликвидацию берлинской группировки противника и взяли Берлин.
Война с фашисткой Германией приближалась к своему завершению. Это радость. Но война продолжается. Надо еще очистить от врага остававшуюся у него территорию Германии к востоку от Эльбы. Неотложная новая задача: разгромить группу армий генерал-фельдмаршала Шернера и освободить Чехословакию.
Понимая ожесточенность предстоящих боев, все крайности, на которые может пойти раненый фашистский зверь в своих предсмертных конвульсиях, каждый советский воин («без пяти минут победитель») сталкивался с другим назойливым чувством, обусловленным инстинктом самосохранения, как в последних схватках выжить. Как достойно выйти из этих двух чувств, нападающей моментами грусти и бурлящей торжественной радости, сделать выбор между жизнеутверждающим оптимизмом и иногда прорывающейся пессимистически безнадежной грустью? Думаю, что каждый советский воин, вышедший на рубеж окончания самой ожесточенной войны, в состоянии постоянно ликующей обстановки (именно такой она и была), осознавая свою принадлежность к этому великому всемирно-историческому подвигу, приходил, подавляя временно возникающие тревоги, к единственно правильному выводу – до конца и с честью выполнить свой священный долг перед Родиной и победить. Ну а «если… то мгновенной, если раны небольшой». О том, что такой психологический настрой был всеобщим, свидетельствует тот неопровержимый факт, что в последний месяц победоносно завершающейся войны на территории Германии в войсках дивизии не было ни одного случая измены Родине, дезертирства, членовредительства и других воинских преступлений, снижающих их боеготовность. Ни одного уголовного дела в ОКР «Смерш» на военнослужащих дивизии в этот период не возбуждалось. Подготовка предстоящей Пражской операции проходила в обстановке высочайшего подъема морального духа и боеготовности. Сроки ее были предельно сжаты. Начало назначалось на 7-е мая. Однако вспыхнувшее под руководством компартии Чехословакии и Чешского национального совета пражское восстание оказалось под угрозой жестокого подавления войсками Шернера, окружившими тут же Прагу. Оттуда постоянно звучали по радио тревожные призывы о помощи и спасении Праги. Высшему командованию пришлось перенести начало наступления с 7-го на 6-е мая.
Действуя в составе 48-го корпуса, 294-я Черкасская стрелковая Краснознаменная стрелковая орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого дивизия в ночь на 6-е мая пропустила через свои боевые порядки части 20-й стрелковой дивизии 52-й армии, после чего, совершив ночной марш, сосредоточилась в лесу юго-восточнее Бихайн, расположенному в 26 км севернее города Герлиц. К 22 часом 7 мая, продвигаясь за наступающими частями 48-го корпуса, дивизия вышла в район Ренгенсдорф, который расположен в 18 км северо-западнее г. Герлиц. 8 мая дивизия, следуя за 213-й стрелковой дивизией, сосредоточилась в населенных пунктах Кисдорф – Фельшенау, 32 км северо-восточнее г. Циттау, а 9-го мая продвинулась в населенный пункт Витков, 24 км юго-восточнее г. Циттау. Отдел разместился в домах, расположенных на берегу речки. Именно здесь политотдел дивизии организовал трансляцию передачи о подписании в ночь на 9 мая 1945 года представителями германского верховного главнокомандования Акта о безоговорочной капитуляции всех немецких вооруженных сил на суше, на море и в воздухе. Акт зафиксировал ликвидацию гитлеровского рейха и передачи всей полноты власти Союзному командованию. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1945 года в ознаменование Победы Советского Союза над фашистской Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов, 9 мая установлено Праздником Победы – День Победы. Торжественность и глубину ликования выразить устно или письменно, думаю, пока что никому не удалось, да и несерьезно было бы претендовать на способность вновь пережить их и восстановить. Лично меня в тот момент охватило какое-то остолбенение, пронизанное биотоками от головы до ног. Вдруг появилось желание ощупать себя и убедиться, правда ли, что я жив. Потом во все свое, а не воронье, горло стал кричать: «Победа! Победа!», одновременно стреляя из пистолета вверх. Все кричали: «Победа!», все палили в небо сигнальными ракетами, боевыми патронами из автоматов, карабинов и револьверов. Словом, каждый салютовал как мог и чем мог и в своей безумной радости вряд ли кто подумал, что предстоит еще всевать и патрончики ох как могут пригодиться. Радость Победы, конечно, была огромной с крайне обостренным чувством. Казалось, только что увидел удивительную природу весеннего разгара и своих сослуживцев, горячо обнимая и целуя их как девушек – в губы, щеки, лоб. А Таисия Никитична, обняв и расцеловав меня, вдруг разрыдалась и мне вместе с ее мужем, Михаилом Ивановичем, с трудом удалось перевести ее плачь в переменку со смехом, а затем успокоить.
Все это было естественным и понятным. Кому-кому, а женщинам на войне доставалось вдвойне. Вечная им наша признательность и поклон. Особенно азартно проходило «качание». Меня схватила группа солдат, возглавляемая С. И. Брехуновым, и начала так швырять вверх, что дух захватывало, и я умоляюще выкрикивал: «Братцы, пощадите». Одним словом, разошлись и «качание» чуть не закончилось трагедией. Солдат Третьяков, зная, что ночевать будем в палатках на берегу реки, пошел в село и возвращался оттуда с оберемком постельных принадлежностей. Группа друзей бросилась к нему с выкриками: «Ура! Победа!». Азатем, схватив его вместе с тряпьем, начали восторженно подбрасывать, да подбросили так, что он оказался в речке. Тряпье плавает, а Третьякова в вечерних сумерках не видно. Все, кто стоял на берегу, в одежде бросились в воду спасать. Слава богу, нашли, вытащили и с трудом откачали. Оказалось, что в воде его накрыли легкие перинки и простыни, он не смог сразу из них выпутаться и захлебнулся. Вот тебе и Победа! Вот тебе и восхищение в ее честь! Радоваться тоже надо уметь и только с умом.
10 мая в течение всего дня дивизия с лозунгами на плакатах: «Вперед, на Прагу!» двинулась на преодоление горного перевала на границе Германии с Чехословакией по верху глубокого ущелья, посмотреть вниз которого, даже бывалым фронтовикам, было жутко страшно. Восточнее Зитау перешли границу и продолжали свои путь по территории Чехословакии через Храставу (Либерец), потом западнее Чешского Дуба (Турков), Дольний Боусов (Млада Болеслав), Ичин и Лиса на Лабе Нимбурского района. 14 мая дивизия сосредоточилась в этом районе в лесах восточнее Худирж и севернее Лоученя. Штаб дивизии разместился в дворцовом замке, имеющем уникальный парк на берегу красивейшего озера. Наш отдел расквартировался непосредственно в Лоучене (27 км севернее города Нимбурга), в северной его части, прилегающей к лесу, рядом с которым был Замковый парк. Здесь мы пробыли до 16 июня 1945 года. Моя расквартировка определилась рядом со штабом отдела, в небольшом двухэтажном особнячке.
Мирно разместившись на ужин, я вместе с личным составом взвода охраны находился вблизи штаба во дворе, примыкавшем к лесу. Балагурили, шутили, веселились. И вдруг наш фронтовой сынок Коля Гнездилов, выскочив во двор с пулеметом в руках, выкрикивает: «Немцы, немцы!» и убегает. Такая внезапность обязывала меня взять командование взводом на себя (командира взвода с нами возле кухни не было) и во всю мощь своего командного голоса, хорошо отработанного еще в Новосибирском военном пехотном училище, скомандовал: «Взвод! К бою!».
Фронтовой сын ОКР «Смерш» 294-й Черкасской стрелковой дивизии Коля Гнездилов. Весна 1945 г.
Молниеносно разобрав оружие, развернулись в боевой порядок вдоль забора двора, в котором мы находились, в том месте, где уже с пулеметом был наш юный герой Коля. Взвод открыл непрерывный огонь по беспорядочно двигавшейся вдоль опушки леса группе немцев численностью до двухсот человек. Находились они от нас на расстоянии не более 1,5 км. Немцы сразу же залегли и, поскольку с их стороны последовало всего несколько одиночных выстрелов, просвистевших выше наших голов, я принял это за сигнал их стороны о готовности сдаться в плен и дал команду: «Прекратить огонь». Однако поднятых рук не появилось, немцы, как по команде, вскочили и бегом стали удаляться в лес. Пришлось опять открыть огонь, немцы падали, вскакивали и бросками продолжали уклоняться в лес. Обычного тактического приема: отступая, периодически отстреливаться, здесь не было. Как только немцы скрылись из нашего вида, из леса вновь донесся до нас раскат боя. Двумя часами позже мы узнали, что его вели с несколько поредевшей той же группой немцев лоученьские партизаны. Трое из них, придя к нам, заявили, что они почти полностью уничтожили фашистов, двигавшихся на Лоучень. Лишь немногим из них удалось скрыться в глубине леса и они ведут их поиск, чтобы пленить или добить. Похвалив нас, один из партизан объявил: «Можете записать 23 убитых немца в свой подвиг по защите Лоученя от фашистского нападения». Мы обменялись с ними дружескими объятиями. Пригласили отужинать с нами, но они отказались, ссылаясь на необходимость довести дело победы до конца.
С первых минут участия в освобождении Чехословакии и в последующие периоды нахождения там всегда и везде ощущалось исключительно теплое радушное отношение чехословацких граждан к советским, и военнослужащим особенно. При осуществлении Пражской операции, от самой границы и до Лоученя, 294-я стрелковая дивизия совершала марш, следуя через коридор ликующих местных жителей, стоявших сплошной стеной по обе стороны дороги. Они забрасывали дорогу, нашу двигавшуюся технику и находившихся на ней воинов-освободителей цветами. А при кратковременных остановках начинались незабываемые братания с распростертыми объятиями, поцелуями, радостными возгласами и взятиями в дружеский полон с угощениями.
Искренние братские отношения чехословацких граждан и взаимодействовавших с нами военнослужащих силовых структур сохранялись во всех моих контактах и в период службы в Центральной группе войск в Чехословакии с 1983 по 1989 год.
В Лоучене сердечность этих отношений глубоко чувствовал душой и разумом понимал: они проявляются потому, что с ними встречался не вообще почитаемый в то время в Чехословакии символический освободитель от фашистского порабощения, а реальный участник на веки памятных для них событии, освобождения их родного села Советской Армией. Здесь душевная любезность, братские чувства и доброжелательность напрямую передаются энергетически от сердца к сердцу. Исключительная искренность нередко подтверждалась благоприятствованием и практической помощью в решении каких-то наших бытовых вопросов. Так, например, в нескольких километрах от села Лоучень, на берегу живописного озера, размещались профилакторий летчиков и несколько дачных домиков командования ЦГВ, в том числе один из них был закреплен за начальником контрразведки. Побывав в нем у меня в дни празднования для Победы 5 мая 1984 года, руководители села и партизаны антифашистского сопротивления добровольно, без всяких намеков и просьб с моей стороны, инициативно решили отремонтировать его по своим представлениям об удобствах. Дачный домик стал неузнаваемым как снаружи, так и внутри: идеально оборудованная кухня, туалет, совмещенный с душем, спальня и банкетный зал с камином и мебелью, обеспечивающий вместимость на 40 человек.