Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает
Шрифт:
А о том, почему такой выдающийся полководец и стратег, как маршал Г. К. Жуков дал себя провести и оказался в этом вопросе не на своей обычной и должной высоте, Константин Константинович Рокоссовский пояснил это его чрезвычайной самоуверенностью и эмоциональными бескомпромиссными порывами. Возможно, поэтому он нравился И. В. Сталину и считался у него самым решительным, вследствие чего нередко использовался им как «пожарный» для преодоления неудачно сложившейся на том или ином фронте ситуации. Делалось это любой ценой, не считаясь с потерями, признававшимися вроде бы неизбежными. И. В. Сталин признавал величие Г. К. Жукова, но знал и о его недостатках, которые проявлялись, например, в боях под Ржевом и в Сталинградской битве, а также на Букринском плацдарме. Поэтому, когда нависла угроза повторного захвата Киева, в качестве «пожарного» направил не Жукова, а Рокоссовского, способного разобраться и поправить дело без мордобитий, спокойно и рассудительно.
Но от моих попытки уточнить, не являлось ли снятие в октябре 1957 года с занимаемых постов и отправление на три месяца в Закавказский военный округ местью со стороны маршала Г. К. Жукова, бывшего тогда Министром обороны СССР, а также
Несмотря на это, однажды, осмелев в общении с маршалом К. К. Рокоссовским, в одну из его вечерних прогулок перед сном, спросил: «Как и за что он был арестован в 1937 году?». Константин Константинович начал свой рассказ с того, что на фронте, когда войска были на территории Польши, он узнал, что в одном из отделов военной контрразведки «Смерш» дивизии 1-го Украинского фронта служит старшим уполномоченным майор, который вёл его следственное дело, будучи в то время следователем НКВД. Пригласил его к себе на встречу, во время которой тот, представившись, сразу же упал на колени и со слезами на глазах несколько раз повторил: «Виноват, простите меня». Пришлось его успокаивать, что он ни в чём не виноват, что время такое было и т. д. Лично К. К. Рокоссовский считал, что он, как следователь, настойчиво пытался получить у него признание в принадлежности к шпионско-вредительской организации германской разведки, ссылаясь на признательные показания маршала Советского Союза Михаила Николаевича Тухачевского и некоторых других ранее арестованных военачальников. При этом в ходе допросов он не прибегал к издевательствам, насилию или пыткам. Поэтому К. К. Рокоссовский после этой встречи позвонил начальнику Управления ВКР «Смерш» фронта генералу Александру Анатольевичу Вадису и, отозвавшись как о порядочном и толковом бывшем следователе, оказался инициатором его выдвижения на должность начальника ОКР «Смерш» дивизии.
Основным виновником ареста многих военачальников К. К. Рокоссовский считал Маршала Советского Союза М. Н. Тухачевского, в отношении которого немецко-фашистская разведка осуществила сложную провокационную комбинацию и сочинила «убедительные» основания о его шпионско-подрывной деятельности против Советской Армии, использовав для этого его «подозрительное» прошлое: происходит из дворянской семьи и во время Первой мировой войны служил прапорщиком в престижном Семёновском гвардейском полку; в 1915 году попал в германский плен, откуда пять раз пытался бежать, в конце концов был помещён в крепость Ингольштадт (кстати, там же содержался молодой французский капитан де Голль); в 1917 году вернулся из плена и примкнул к большевикам, провёл всю гражданскую войну и в 1920 году командовал армией, наступавшей на Польшу вместе с другой армией, руководимой И. В. Сталиным. Обе армии потерпели поражение; руководил подавлением Кронштадтского мятежа левых эсеров, беспощадно расправился с восстанием Антонова в Тамбовской губернии; в 1935 году стал одним из первых пяти сталинских маршалов Советского Союза, а через два года был схвачен НКВД и после тайного быстрого суда расстрелян.
Тухачевский, оказавший своими трудами значительное влияние на развитие советской военной науки и практики военного строительства, стал жертвой тайной дезинформационной игры немецкой разведки, приведшей к известным тяжелейшим последствиям разгрома высшего командного состава Красной Армии, явившегося одной из причин её крупных поражений на первом этапе Великой Отечественной войны. Доведя до НКВД сложными агентурными путями через Чехословакию «реальные» доказательства его шпионско-подрывной деятельности в виде его собственноручных сообщений, немецкая разведка сделала всё настолько качественно, что проведённая графологическая экспертиза не обнаружила подделки, и НКВД не раскрыло или не хотело раскрыть этой провокации немецкой разведки против Тухачевского. «Как бы там ни было, – заключил К. К. Рокоссовский, – ясно, что показания выбили у него в НКВД жестокими пытками. Однако, даже понимая всё это, ему нельзя простить допущенного малодушия, волевого срыва, в результате чего он оклеветал не только себя, но и многих своих друзей и подчинённых сослуживцев». Из ленинградских «Крестов» К. К. Рокоссовский был освобожден и восстановлен в должности комкора лишь в марте 1940 года благодаря заступничеству перед И. В. Сталиным нового наркома обороны С. К. Тимошенко, а не Г. К. Жукова, как это иногда ему приписывается, который начальником Генштаба – замнаркома обороны стал позже, в январе 1941 года.
Яркие впечатления от встреч с Константином Константиновичем Рокоссовским у меня остались на всю жизнь. Я энергетически почувствовал огромную силу его ума и воли, исключительную интеллигентность и простоту сердечное добродушие и вежливость, уважение и теплоту отношения к людям.
Вместе с тем понял, что воевал каждый из нас в Великой Отечественной войне за себя, за свою жизнь, жизнь и счастье своих родных и близких, за свою Малую Родину (для меня – это за былую славу сибиряков), за Отечество.
Изложить данные о некоторых просчётах и ошибках командования 1-го Украинского фронта (совершённых, вероятнее всего, под воздействием могущественного Н. С. Хрущёва, государственный авторитет которого, безусловно, всегда был высоким) при планировании и осуществлении Киевской наступательной операции счёл необходимым потому, что осознаю их правдивыми на основании личных убеждений, закреплённых таким авторитетом, как маршал К. К. Рокоссовский, а также другими неофициальными источниками. А поэтому было бы неправильным сейчас их замалчивать и искажать, как это было когда-то, а тем более оправдывать наши крупные боевые потери в операции по освобождению Киева какими-то военными соображениями, какой бы важности они ни были. Имею ли я право на такой шаг? Не знаю. Единственное, в чём я уверен – надо всегда чтить только правду. Написал об этом не для того, чтобы как-то принизить заслуги Н. Ф. Ватутина. Он возведён на высокий пьедестал национального героя Украины. Таким вошёл и останется в её истории навсегда, так как освобождение Киева от фашистских поработителей действительно является величайшей победой
Из всех распространённых юбилейных медалей советских маршалов-полководцев Великой Отечественной войны ношу на своём мундире только одну – Константина Константиновича Рокоссовского, победоносного полководца и человека с большой буквы.
Ещё из встреч с Константином Константиновичем Рокоссовским я вынес – насколько сочувственно он относился к побеждённым немцам. У него на них, вчерашних врагов, не накопилось никаких залежей ненависти. Он с сожалением говорил о том, что истеричному национал-социалисту, фюреру фашистов Адольфу Гитлеру удалось оболванить этот замечательный, трудолюбивый и дисциплинированный народ, с которого В. И. Ленин призывал в период становления Советской власти брать пример, и заставить воевать против Советского Союза. Выветрить из памяти немцев то, что ещё в конце 19 века завещал первый рейхсканцлер Отто Бисмарк, провозгласив курс на коалицию с Россией основой государственного германского выживания. И до сих пор ряд немецких историков и государственных деятелей Германии считают, что отход от тесного сотрудничества с Россией определил трагизм немецкой истории на много лет вперёд. Война за фашизм и Гитлера, как для немцев, так и тех десятков тысяч, кто воевал на его стороне, означала – воевать за дьявола и взять на себя великий грех перед самим Господом Богом, за который ещё долго придётся каяться.
Часть IV
Прощай, Львов!
Киевский военный округ
Великая Отечественная война закончилась, отгремели залпы Победы, но не закончилась служба в органах военной контрразведки, война на невидимом фронте с не менее коварным, но еще более изощренным врагом, возрожденным неофашизмом, сразу же после окончания ВОВ организовавшегося в разветвленную систему шпионско-подрывной деятельности против Советского Союза, Стран Социалистического Содружества и их Вооруженных Сил. Для меня эта война продолжалась 45 календарных лет. Страшно подумать. Это сколько же земных обращений вокруг солнца, это более 16 тысяч его восходов и заходов, дней и ночей, в течение которых днем и нередко ночью пришлось упорно трудиться, использовать приобретенный во время Великой Отечественной опыт, полнее осваивать и развивать его, ленинский стиль в работе и управленческой деятельности органов военной контрразведки, избегая в этом шаблона, и постоянно совершенствовать систему мер, формы и методы эффективной борьбы с подрывной деятельностью вражеских разведок и их идеологических центров против Вооруженных Сил, по обеспечению надежности их безопасности и боеготовности. Это очень сложные задачи для напряженных головоломок, упорного труда и зрелой интуиции, профессиональное выполнение которых позволяет добиваться искусного умения «побрить» противника и не быть самому «побритым» им. Об этом наказе, впервые услышанном на фронтовых курсах от начальника УКР НКО «Смерш» 2-го Украинского фронта Н. А. Королева, никогда не забывал, а, став руководителем, всегда напоминал подчиненным. Успешно решая самые сложные оперативные задачи, всегда впитывал опыт старших товарищей, таких как уже упоминавшийся мною на фронтовых курсах полковник Сивуда, учился на их опыте, победах и ошибках. В этом отношении для пытливого ума на всем протяжении службы появлялись богатейшие возможности. В их использовании мне, проявляя инициативу в творческом развитии чекистского искусства, посчастливилось работать в Военной контрразведке Прикарпатского военного округа под руководством таких выдающихся профессионалов чекистов первого поколения, дзержинцев, как генерал-лейтенант Иван Тимофеевич Салоимский и Владимир Иванович Бударев, генерал-майоры Александр Семенович Быстров (всю войну был начальником УКР «Смерш» Ленинградского фронта), Николай Григорьевич Кравченко и Николай Кириллович Мозговой. С их щедрой отеческой помощью на ранней стадии своей работы научился отдавать предпочтение активным формам и методам агентурно-оперативной работы и добиваться положительных результатов.
Во время службы в Киевском военном округе начальником Особого отдела дивизии ПВО и пом. начальника Особого отдела округа по кадрам почитал высокий профессионализм и авторитет полковника Николая Павловича Алдошина (начальника Особого отдела 8 армии ПВО) и генерал-майора Александра Алексеевича Шурепова (начальника ОО Округа) и гордился, что пользовался у них заслуженным авторитетом (см. их характеристики на меня).
По городу Днепропетровску вечную память оставили у меня контакты с выдающимся государственным тружеником и величайшей личностью Владимиром Васильевичем Щербицким. Так случилось, что он, будучи снят с должности председателя Совета Министров Украины за противостояние Н. С. Хрущеву в неоправдавшемся впоследствии его делении КПСС на промышленную и сельскохозяйственную, был направлен на прежнюю должность – руководить Днепропетровским обкомом партии, но оставался еще продолжительное время Членом Политбюро ЦК Компартии Украины и Кандидатом в члены ЦК КПСС, а поэтому его полеты осуществлялись на специально выделенном самолете, размещенном под спецохраной на аэродроме дивизии ПВО, и по мерам безопасности должны обеспечиваться органами госбезопасности, что и было поручено мне.
Началось все с того, что пригласив к себе в обком партии, Владимир Васильевич подробно расспросил меня о прошлой жизни, об участии в боях ВОВ, за какие подвиги получил три ордена и медаль «За отвагу», особо выделив при этом орден «Слава». Проявил так же интерес к семейной жизни и лично распорядился тут же по телефону о выделении трехкомнатной квартиры в обкомовском доме, выходящей своими окнами и балконом на футбольный стадион, который он как любитель футбола во время его Матчей почти всегда посещал, и его присутствие там можно было наблюдать (ранее, якобы это делали сотрудники УКГБ области, числя за собой эту квартиру). Вот так, как-то сложилось хорошее его отношение ко мне и впоследствии оно всегда проявлялось доброжелательностью и вниманием.