Контрразведка. Охота за кротами
Шрифт:
После этих слов он как-то скукожился, сделался меньше и старше. По его морщинистым щекам покатились крупные горошины слез, какие бывают при глубоких переживаниях. Он повернулся и пошел в глубину прокуренного подвала.
Ах, как Николаю хотелось договорить с ним на эту тему, но времени было в обрез – слышалось, как сигналил автобус, собирающий туристов для дальнейшей поездки. Стороженко на выходе повернулся в сторону Курта. Тот смотрел на него, вытирая платком мокрые глаза.
Мог ли Николай предполагать, что, закончив службу в контрразведке, он
Позвал Николая в дорогу из Москвы в Крюково телефонный звонок давней знакомой – вдовы покойного командира полка по службе в Венгрии полковника Василия Викторовича Ванюшкина. Вдова его Лидия Андреевна поведала, что сестра мужа Анна Викторовна нашла часть дневника военного времени и готова поделиться с ним воспоминаниями о периоде гитлеровской оккупации поселка Крюково.
И вот Николай сидит в уютной комнате бывшей учительницы. Бросилось в глаза обилие книг. Основу личной библиотеки составляла классика. И немудрено, она была преподавателем русского языка и литературы. В самодельной рамочке в простенке между окнами висел портрет Сергея Есенина, по всей вероятности, вырезанный из журнала. На трельяже стоял подсвечник, в котором покоилась витая с бежевым оттенком стеариновая свеча, похожая на рог горного козла. Ее, видно, никогда никто не зажигал, так, для красы стояла. А может, и с практической целью, на всякий «пожарный случай» – веерного отключения боялась и Анна Викторовна.
– Чайку я согрею. А то с дороги небось промерзли. Вон какой морозище, – сердечно и сочувственно предложила хозяйка.
Николай удивился ее не по возрасту энергичной походке, рациональным движениям и красивому лицу славянской лепки с живыми карими глазами. В них не проглядывала возрастная усталость.
После чая Анна Викторовна рассказала, что она была маленькая росточком во время оккупации немцами Крюково, хотя ей и было неполных пятнадцать лет. Она вела дневник, любила хронометрировать время – события же были интересные. Потом его потеряла, а вот когда родительский дом стали ломать, он нашелся на чердаке. Она достала старые ученические тетрадки, сшитые черными нитками с объеденными, очевидно, сарайным гнусом – мышами или крысами, – уголками…
На титульном листе было выведено чернилами крупными буквами – «Дневник Ани Рудиной».
Она разрешила перелистать его, а потом так увлекла разговором, что уже было не до дневника. Николай включил с ее разрешения диктофон, записывая по ходу беседы интересные места. Женщина говорила четко, ладно строя предложения, украшенные удачными образами и сравнениями, поясняя отдельные короткие записи.
«22.06.41 г. Сегодня в 11.00 утром по радио было объявлено о начале войны с фашистской Германией…»
– Чем были отмечены первые месяцы войны в поселке? – спросил Николай.
– О, это целая эпопея. В Крюково сразу же стали создавать народное ополчение и команды местной ПВО. Дежурили на крышах домов, так как налеты на Москву были практически ежедневными. Помогали взрослым строить оборонительные сооружения
«3.07.41 г. Нас, учащихся с 7-го по 9-й класс, пригласили на Крюковский спортивный аэродром для эвакуации самолетов…»
– Как же вы их демонтировали?
– Самолеты разбирали специалисты, а мы помогали авиатехникам грузить части летательных аппаратов на военные грузовики. Работали быстро, слаженно и с задачей управились в три дня.
«26.08.41 г. Целыми днями роем окопы и противотанковые рвы на Ленинградском шоссе…»
– Не по руке, наверное, лопата была?
– Да! Тяжел труд, земля была плотно спрессована, высушенная за лето – дожди не баловали. Лопаты с трудом врезались в сухой глинозем. Нелегко было девочкам, но помогало сознание того, что мы роемся в земле для нашей же безопасности.
«10.09.41 г. Ученики двух местных школ работали на Жилинской фабрике елочных игрушек…»
– ???
– Вы удивились? Дело в том, что с первых дней войны на фабрике развернули производство легковоспламеняющейся горючей смеси. Жидкость эту заливали в бутылки, закупоривали и отправляли на фронт и в партизанские отряды. Потом я узнала, что это оружие еще называли почему-то «коктейль Молотова». Работа была вредной для здоровья. Если капелька смеси попадала на одежду, то мгновенно прожигала ткань, а на теле появлялся ожог. Одежда тлела и становилась ветхой даже от паров. За работу нам давали обед, а после обеда – чай, чему мы были очень рады.
«15.10.41 г. Сталин отдал приказ об эвакуации фабрик и заводов, а также населения на восток страны…»
– Как она проходила?
– В Москве началась паника. Поездов для эвакуации недоставало. Ехали с детьми даже в товарных вагонах и на платформах. Некоторые шли пешком, оставив квартиры и имущество в столице. Рабочим и служащим выдали двухнедельное пособие и по пуду муки, так как пекарни и магазины не работали.
«17.10.41 г. Мы стояли за хлебом в очереди с 4 утра, а отпустили только на следующий день в 11.00…»
– Вдруг услышали сигнал воздушной тревоги. В небе появились два немецких самолета. Они сбросили бомбы на стоявший товарный состав. Паровоз тут же окутало клубами дыма и пара – осколками пробило котел. Мы побежали к месту взрывов. Из паровозной будки вынесли и положили на землю машиниста лет пятидесяти, у которого лицо и руки были ошпарены. Вокруг валялись фрагменты человеческих тел. Было ужасно страшно…
«2.11.41 г. По радио сообщили о прекращении эвакуации из-за частых бомбежек железнодорожных составов. Чувствовалось, немец приближается. Занятия прекратились. В школу привезли первых раненых. Жители поселка стали строить из подсобных средств укрытия в земле на случай бомбежек…»