Контуберналис Юлия Цезаря
Шрифт:
– А теперь обсудим детали сражении - предложил Цезарь своим полководцам и военный совет стал дискутировать.
Родина позвал начальник стражи:
– Иван Сальватор, там пришла знатная матрона, она желает видеть Цезаря.
Контуберналис узнал матрону: то была верная любовница диктатора Сервилия Цепиона. Она была в траурных черных одеждах и без украшений
Иван вернулся в кабинет и, прервав военный совет, доложил императору:
– Пришла Сервилия Цепиона. Хочет тебя видеть, божественный Цезарь.
Диктатор встрепенулся.
– Мои верные друзья, сделаем небольшой
Консул, начальник римской конницы и военачальники с контуберналисом ушли в судейский зал курии. Там они продолжили разговор о предстоящей битве.
А Цезарь принял матрону. Он обнял ее и поцеловал.
– О, несравненная и преданная мне Сервилия, мне сказали, что ты хочешь видеть меня?
– О, да, мой Цезарь.
– Прости, но все мои мысли сейчас заняты предстоящим походом.
– Знаю.
– Ты еще носишь траур по Марку?
– Да.
– Я тебе рассказывал, моя Сервилия, что Марк не захотел встать на мою сторону и сам выбрал себе смерть.
– Да, я помню. Я не виню тебя в его смерти, больше - себя. Если бы я раньше рассказала бы тебе о сыне, то многое изменилось бы в его судьбе.
– Фатум не согласен с нами. Я думаю, ничего бы не изменилось, даже если бы я знал ранее о нашем близком родстве. Я был для него всегда врагом, тираном, душителем Республики. Он видел во мне все плохое, а все хорошее в моих недругах. Мое прощение к нему он расценил бы как слабость и обернул его в пользу заговора и на радость врагов. Мы с ним разные люди были. И одна из причин такого несогласия то, что я с детства не воспитывал его. А родная кровь еще ничего не значит.
– Это верно.
Цезарь ласково заглянул в глаза женщины.
– Так зачем тебе я нужен, Сервилия?
– Я соскучилась по твоим ласкам и телу.
– Вот что. Но у меня столько дел, я не знаю как быть.
– Я не требую много времени, всего лишь час.
– Приходи ко мне позже, Сервилия, мне необходимо завершить военный совет.
– Когда прийти мне, мой божественный Цезарь?
– Часа через два.
– Хорошо, я обязательно приду, мой Цезарь.
– И я буду тебя ожидать, о, несравненная Сервилия!
– Тогда, вале, мой Цезарь!
– Вале, Сервилия! И до встречи!..
Матрона ушла, а император направился в судейский зал к своим приближенным...
***
Синий павлин важно шел по дорожке из камня, распустив красивый хвост с сине-оранжевыми кружочками. За ним дефилировал еще один сноб-павлин, но только белый. С белоснежным хвостом без всяких узоров и белой грудью. Синий павлин вдруг развернулся и птицы встретились. Синий победоносно взглянул на белого и не уступил ему дорожку. Белый от неожиданного фортеля птичьего собрата задергался и заволновался. А со стороны был на лицо яркий контраст синего и белого. На фоне темно-зеленой растительности и красных роз. Наконец белый денди позорно отступил, а нахальный синий встал в позу победителя и еще сильней распушил хвост.
В саду на вилле диктатора на берегу Тибра беседовали Цезарь и Иван.
Завтра диктатор отправляется в поход, а сегодня он дает последнее наставления контуберналису. Атмосфера
Теперь диктатор снова превратился в того старика Цезаря, которого Иван увидел сразу при попадании в Древний Рим. Те же седые короткие волосы, лысина, морщины на лице, впалые щеки, грустный и усталый взгляд. Здесь вдали от назойливых людских глаз Гай Юлий расслаблялся и давал волю чувствам. А Иван под воздействием такой сердечной обстановки воспринимал Цезаря не как императора или диктатора, а как приемного отца. Их души были готовы к конфиденциальному диалогу.
И вот, наконец, император тяжело вздохнул и сказал:
– То, что я тебе поведаю, Иван Сальватор, никто и никогда не узнает. Даже в вашем предалеком будущем. Я верю тебе, мой мальчик, как своей душе, и люблю тебя всем своим сердцем. Ты послан мне Юпитером и Венерой, оттого я и расскажу о своей тайне. Я знаю, ты предан мне всецело. Так вот слушай... Я догадывался о том, что вокруг меня зреет заговор и что меня могут убить, но по своей воле не внял многим предостережениям. Был непростой момент для меня. Но ты не поверишь мне, мой Иван, направляясь в сенат, я хотел умереть...
– Умереть?..
– глаза Родина от удивления округлились.
– Да, мой славный Иван Сальватор, ты не ослышался, в последнее время я этого желал.
– Зачем, мой Цезарь!
– поразился Родин.
Диктатор пояснил:
– Волею богов я достиг всего того, чего я желал в этом мире для себя: земной славы, богатства, успеха, многочисленных побед в сражениях. Меня любят самые величайшие и лучшие женщины мира. Чего еще желать? Я вошел в историю. И мое имя, как ты говоришь Иван, восхваляют и помнят даже через две тысячи лет и говорят что я великий человек. Уйти успешным и всегда побеждающим - разве это не прекрасно. И этот поход я затеял недаром. Я желал, чтобы весь мир видел, что я еще тот самый Гай Юлий Цезарь. Цезарь - победитель, Цезарь - завоеватель, Цезарь - защитник Рима и отец народов! Мне не хотелось погибнуть от божественной болезни. Или слабым, беспомощным стариком. Это была бы смерть негероическая. Пасть на поле боя в великом сражении - вот прекрасная кончина! Или умереть от мечей и кинжалов сенаторов. Это тоже достойная смерть. Люди бы тогда жалели меня и плакали. Земной путь человека, обрастающий уже при жизни легендами о его доблести и величественности, должен завершиться красиво и героически. Тогда о нем будут помнить и через века.
– Тогда отчего мой Цезарь ты передумал умирать в тот момент, когда я к тебе подбежал и схватил за плащ и сообщил о заговорщиках?
– Только боги об этом ведает. Не знаю, почему я передумал погибать. Но... вероятнее всего причина тому - моя с годами выработанная привычка драться с любым врагом до победного конца. Я прирожденный воин. Хотят убить - значит надо отразить удар и перейти в наступление. Я люблю побеждать, поэтому я всегда - победитель. Я им был, буду, им останусь. Хвала за это Юпитеру. А еще... может быть меня разъярило то, что ты назвал имена моих, как мне казалось до того мига, преданных и любимых людей - Марка и Децима Брутов.