Конунг. Властитель и раб
Шрифт:
Сверрир изрек:
– Клятва, произнесенная тобой, будет такой, какая нужна мне. Только утром, придя сюда, чтобы голыми руками взять раскаленное железо, ты узнаешь ее содержание.
Эйрик слабо кивнул, он был настороже, но не подавал виду. Только сморгнул один раз от света факела.
– Но знай, что эта страна – моя страна, я боролся за нее в лихую годину и не уступлю ни пяди того, что считаю принадлежащим мне по праву. Никогда ни ты, ни кто-либо другой не получит от меня титула конунга. Если Бог признает тебя конунговым сыном, я покорно склонюсь перед Его волей. Но не перед твоей волей. Конунг я. И ты мой слуга.
Эйрик снова молчал.
Сверрир сказал:
– Конунг я, и ты мой слуга. Но если Господь признает тебя сыном конунга Сигурда и моим братом, я дам тебе место в дружине с подобающими почестями. Твои люди будут считаться равными моим, и мы будем питать полное доверие друг к другу.
На это Эйрик кивнул.
Сверрир сказал:
– Если же ты, Эйрик, потерпишь неудачу, то не будешь изгнан, как нечестивец. Нет, ты не бесчестен, если Господь осудит тебя, – ты человек, заблуждавшийся в своей вере, что ты сын конунга. Тогда ты выберешь одно из двух: покинуть страну и никогда сюда не возвращаться. Или, если предпочтешь, – вступить в дружину и служить мне со всеми своими людьми. Раз ты не сын конунга, командования над большим отрядом ты не получишь. Но обещаю, что каждое Рождество ты будешь есть за моим столом, и я буду оказывать тебе милость и благосклонность.
На это Эйрик кивнул.
Сверрир сказал:
– Аудун запишет на пергаменте все, о чем мы договорились, и мы поставим свои подписи. Ты умеешь писать? – поинтересовался он.
– В детстве я постигал высокую премудрость письма, – сказал Эйрик. – Я могу изобразить свое имя, но мало что сверх того.
Сверрир кивнул, – я увидел, как слабая краска гордости проступила на лице конунга, понявшего, что его собственное мастерство владения пером выше, чем эйриково.
Они договорились о дне и часе – через три воскресенья после праздничной мессы на Селье, за час до Примы [8] . Преподобный Торфинн из церкви святого Петра должен руководить ордалией. Торфинн и еще один священник будут шаг за шагом сопровождать Эйрика в его крестном пути с железом. Договориться, кто же будет вторым, стоило немало времени. Эйрик настаивал на своем отрядном священнике. Сверрир отказал. Сверрир хотел, чтобы вторым был я – посвященный в сан. Это отверг Эйрик. Тогда Сверрир потребовал, чтобы вторым у Эйрика стал ирландец Мартейн, монах с Нидархольма. Эйрик согласился. Он познакомился с Мартейном во время своего пребывания в монастыре на Нидархольме. Этот выбор удовлетворил обоих.
8
Prima Ora – Час первый (лат.), ок. 7.30, незадолго до утренней зари – средневековая разбивка дня по литургическим часам.
Они договорились, кто должен присутствовать, кроме немногих, требуемых законом. В разговор вмешался священник Торфинн – он имел на это право: с его большим опытом в испытаниях железом. Слова словно клокотали, вылетая из его рта, – совсем как жир, кипящий в котле.
– Не слишком много! – сказал он. – Внутри станет тесно, народ начнет давить друг друга. Чем меньшему количеству мы позволим прийти, тем легче будет их выбрать. Меньше будет недовольных, когда почти никого нет.
Он все же был умен, этот Торфинн Надутые Губы, и конунг поблагодарил его. Сверрир хотел, – и Эйрик соглашался с ним, – чтобы перед церковью расчистили пространство, и народ мог собраться и поглазеть на Эйрика, явившегося в храм в рубище на испытание калёным железом. Эйрик сказал:
– Моя сестра, фру Сесилия, тоже должна присутствовать…
Сверрир встал – его сестра, фру Сесилия из Хамара в Вермланде, покинувшая своего слабого супруга и приехавшая к брату, конунгу Норвегии. Она обрела стол и кров в родовом поместье Гьёльми в Трёндалёге. Сверрир медленно произнес:
– Да, я тоже хочу, чтобы моя сестра, фру Сесилия, присутствовала здесь…
Сверрир поднялся и вывел Эйрика на пригорок перед церковью.
– Там должны стоять кузнецы. Их будет много. Если в твоей свите есть кузнец, добро пожаловать, пусть будет одним из них. Здесь поставят горны, железо надо тщательно раскалить. Отсюда его понесут щипцами внутрь…
Он снова привел Эйрика в церковь и сказал:
– Здесь встанешь ты и возьмешь железо. Ты сожмешь его крепко – как велит закон, – и медленно пойдешь вдоль церкви. Не спеши, помни, что здесь я и мои люди. Мы будем придирчиво следить за тобой. Обращать внимание на каждое изменение в твоем лице, на каждое движение губ. Здесь ты положишь железо. Здесь преподобный Торфинн забинтует твои руки и когда ты отойдешь ко сну прямо в церкви, мои люди будут стеречь тебя трое суток…
– У меня хорошие кузнецы, – сказал конунг.
Эйрик не отвечал, но пот лил с него градом, когда он ступал вслед за конунгом по церковному полу. У алтаря он повернулся к конунгу и произнес чуть глуховатым голосом:
– Ночи перед испытанием, государь, мои люди и я проведем в молитве, преклонив колени перед всемогущим Сыном Божьим и девой Марией. Мы будем поститься три дня и три ночи – да, даже те мои люди, которых я вручил твоему покровительству, будут молиться и поститься со мной. Последнее им легко удастся там, где они сейчас, государь…
Конунг отвечал, с коротким смешком, мрачнее, чем обычно:
– Коли так, я позабочусь, чтобы они в эти дни не знали недостатка в яствах, тогда сложнее блюсти пост и ближе к Божьей заповеди.
– И монахи Нидархольма, – сказал Эйрик, – благоволящие ко мне, государь, – в судный час, когда я возьму железо, будут петь на острове покаянные псалмы, дабы укрепить мое мужество.
И он спросил:
– А ты когда-нибудь испытывал себя железом, государь?
– Ты спрашиваешь, зная ответ, – сказал Сверрир, – а потому лжешь сейчас в доме Господнем. И не предстанешь на Божьем суде честным человеком. Скажи мне, – полюбопытствовал конунг, – имел ты тайных пособников здесь в Нидаросе, прежде чем явился сюда?
– Нет, – сказал Эйрик.
– Ты говоришь правду? – спросил Сверрир. – Помни, Господу известно, говоришь ли ты правду, как и то, сын ты конунга или нет. В Его власти покарать тебя, если ты лжешь, покарать даже сына конунга, если он лжет под сводами церкви.
Эйрик сказал:
– Я не лгу.
Сверрир произнес:
– Если ты солгал, – думаю, ты солгал, – ты лишишься Божьей помощи.
Пришло время прощаться, и Эйрик поклонился конунгу. Снаружи, на церковном холме, Сверрир снова указал место, где будут стоять кузнецы, и мы вернулись в конунгову усадьбу.
Вот что я помню о старом кузнеце в городе конунга Сверрира Нидаросе:
– Ты же знаешь, – говорил он, – что кто-то должен калить железо для множества испытуемых, и часто это делал я. Я не имел никакого представления, был ли тот испытуемый молокососом, жаждущим божественного подтверждения своего наследного права на серебро или поместье. Я раскалял железо докрасна. Но я помню одну молодую женщину, родившую близнецов. Их нарекли Торгрим и Томас. Спустя год после их рождения она впала в грех и объявила не своего мужа, а другого отцом мальчиков. Это был знатный человек, он все отрицал. Возбудили дело на тинге, она подняла руку и провозгласила: «Испытайте меня железом!» Я накалил железо для нее. Но когда ее ввели под церковные своды, она лишилась чувств при виде пышущего жаром железа, падая, обожглась и получила страшные раны. Не знаю, кто был отцом. Но сыновья выросли, и всемогущий Сын Божий не дал им доброго наследства: обоим потом отрубили по одной руке.