КОНУНГ
Шрифт:
– У тебя, парень, видно, не все в порядке с тем местом, о котором женщины если и упоминают, то стыдливо, прикрываясь передниками, а сами втайне только и вздыхают о нем. Недавно, когда ты спал, увидал я твое сокровище — уж больно оно маленькое. И в этом я тебе сочувствую. Но скажу также, что хоть невелик молодец, да и он может быть весьма шустрым и проворным. Так что, если тебя заботит его величина, — это не причина лишь переглядываться с бабенками. Иначе некому будет по утрам завязывать рукава твоей рубашки.
Асгейр, как услышал такое, так и вскочил. А Глуму нравилось подначивать товарища:
– Ни разу не замечал я, чтобы возвращался ты под утро, и сомневаюсь, знаешь ли вообще дорогу на сеновалы. Только что и привык крутить хвосты коровам!
Видя, что Асгейр вне себя от подобных насмешек, Глум продолжал его дразнить:
– Что толку вызывать меня на поединок. Докажи, что ты настоящий мужчина именно в том, ради чего мы и родились такими! Младшая дочка этого безмозглого слепца также приходит подержаться за коровье вымя. Замечал я, что девчонка на тебя заглядывается, хоть и старается скрыть это. Но меня не обманешь. Вот сегодня ее очередь надоить молока. Не ударь в грязь лицом хоть с нею, иначе любой бык сделает это не сегодня, так завтра, а тебя рано или поздно все в округе на смех поднимут!
Асгейра это сильно задело. Он сказал:
– Я буду не я, если не дотронусь нынче вечером до сосцов младшей Хроальдовой дочери.
Глум воскликнул:
– Не рано ли похваляешься, судя по тому, что не видел я тебя раньше героем в подобных забавах.
Асгейр сказал:
– Ударим по рукам. Сегодня прижму живот младшенькой Уны к своему.
Глум сказал:
– Твой молодец еще должен заскочить кое–куда в гости, вот тогда–то и похвалишься! Но давай по–честному: не то обычно слабаки любят распускать языки насчет того, какие у них расторопные корешки.
Асгейр сказал:
– Можешь не сомневаться.
Однако Глум не успокоился и заставил его поклясться Фреей, после того и ударили они по рукам.
Пришел вечер, младшая дочка Хроальда направилась в коровник — Асгейр был уже там. Он не думал откладывать дело, да и уламывать Уну долго не пришлось. Этот Глум оказался прав: Уна давно заглядывалась на пригожего работника и многие ночи не спала, задумываясь о нем. С тех пор Уну словно подменили. Отец стал замечать, что и она принялась в коровнике задерживаться; он и не знал, что сказать на это, и ворчал, что, видно, сестры ее испортили. Сокрушался старый Хроальд, что нынче не те времена, а вот раньше беспрекословно слушались дети отцов и матерей и не позволяли себе спать, пока их солнце не разбудит. Вот и Уна, на которую он надеялся, туда же, куда и старшие дочери, и так же прячет от него теперь лицо, а такой сделалась рассеянной, что иной раз и слова–то, к ней обращенного, не услышит. Знай думает о своем. Правда, улыбаться она чаще стала, а раньше была серьезной и строгой.
Когда наступило время двойного месяца, Уна взялась исчезать и по ночам — выскальзывала она из дома, когда все засыпали. Уже много раз подвязывала она рукава у рубашки Асгейра, прежде чем возвратиться в свою постель. Асгейру пришлась она по душе, и подумывал он обратиться к ее отцу с просьбой отдать ему в жены молоденькую Уну. Асгейр не сомневался, что Хроальд Кривая Спина с радостью готов будет отдать ее и стать ему тестем. Тут–то и случилась беда: а началось все с того, что и Фридгерд, и Хельга понесли от Глума. Как только их животы взялись пухнуть, точно обе дочки
Хроальда редьки наелись, и все кому не лень зашептались в Дубовой Лощине, какой грех и позор ожидает теперь обеих, Глум пришел к хозяину за расчетом. Тот рассчитал его с радостью, ни о чем еще не подозревая, но вскоре после того как пройдоха исчез, и ему открылась горькая правда. Старая Ровенборг, злобная одноглазая ведьма, которая прижилась в доме Кривой Спины, так заявила:
— Пока ты прятал глаза на своей спине, Хроальд, лучший твой работничек зря не терял времени! Поначалу подмял под себя старшую недотепу, у которой невесть что на уме, потом среднюю — а теперь, говорят, и с младшей, Уной, забавляется по ночам. Или ты еще не понял, отчего твои дочери так часто задерживались в коровнике?
Она указала на Асгейра как на главного виновника и выставила его перед Хроальдом бабником и распутником чуть ли не первым во всем Упланде. Хозяину, который наконец–то догадался пощупать животы у дочек, не надо было повторять дважды: он тут же поклялся отправить к Хель ни о чем не подозревающего Асгейра, схватил меч и не мог дождаться очередной ночи. Молил он лишь об одном, чтобы не дрогнула его рука. Ночью, убедившись, что все заснули, Уна потихоньку ушла из дома — отец вместе со своим сыном Нордом отправился за ней и убедился, что направляется она к сеновалу. Там уже Асгейр спустил для нее лестницу и поджидал в нетерпении. Хроальд тогда подкрался к дочери сзади и так зажал ей рот, что она и вскрикнуть не смогла. Сын помог ему связать сестру и взялся ее караулить. Асгейр услышал шорох и скрип лестницы и вот что сказал в кромешной тьме:
– Извелся я, поджидая тебя, и не могу дождаться, когда окажешься ты рядом. Дай–ка помогу — берись за мою руку!
Хроальд схватился за его руку, и Асгейр воскликнул:
– Отчего она у тебя такая узловатая и большая, Уна? Клянусь, не замечал я прежде такой крепкой хватки.
– А я клянусь, что тебе из этой хватки не вырваться! — отвечал разъяренный Хроальд и совсем уже готовился нанести удар мечом — здесь Асгейр от неожиданности оттолкнул его от себя. Он и не думал убивать будущего тестя, да так вот получилось, что словно Локи вмешался, — Хроальд упал с лестницы на собственный меч и совсем недолго жил после этого. Увидев, что хозяин его мертв и бегут сюда со всех ног брат Уны, а с ним люди, которые были разбужены криками, Асгейр бросился наутек. Сразу после того как он скрылся и поиски ничего не дали, Норд объявил о кровной мести и поклялся во чтобы то ни стало найти убийцу своего отца. После того все вернулись в дом, неся с собой тело Хроальда, и стали готовиться к погребению.
Асгейру ничего не оставалось, как возвратиться к своим родственникам в Тронхейм. Вернулся он тайно, ночью и постучался к брату Хрому. Тот сказал Асгейру:
– Ничего уже, родич, не поделаешь. Одно тебе советую — отправляйся на остров Бьерги к Вигу Тюленю, да и затаись там. Следующей весной я навещу его, а заодно расскажу тебе о том, что здесь делается, — тогда и будем держать совет. Видно только, что не видать тебе больше твоей Уны.
Виг Тюлень приходился им обоим троюродным братом, он жил одиночкой на пустынном острове. Асгейр послушался и отправился к нему на остров; там он прожил до весны, помогая Тюленю ловить рыбу и ставить капканы на мелкого зверя. Весной прибыл, как и обещал, Хром и сказал следующее:
– Плохи твои дела! Родственники Хроальда утверждают, что именно ты обесчестил его дочерей и убил старика, и теперь ставят это дело на тинг. Норд поклялся тебе во что бы то ни стало отомстить.
Асгейр признался:
– Уна не выходит у меня из головы. Все думаю о том, как мне увидеть ее.
Хром сказал, что об этом нечего даже и думать после всего, что случилось. Придется брату выбросить Уну из головы, иначе плохо все это кончится, хотя он, Асгейр, и не виноват в этом. Хром очень удивился, что