Копье Пустыни

Бретт Питер

Джардир был захвачен врасплох. В его мечтах о завоеваниях подобным пустякам не было места. Инэвера искусно помогала его возвышению, но отчего-то ему казалось, что и она забыла о мелочах. Он посмотрел на Аббана с непривычным уважением.

– Мои сундуки открыты для того, кто способен позаботиться о мелочах, – пообещал он.

Аббан улыбнулся и поклонился, насколько позволил костыль:

– Буду рад служить Шар’Дама Ка.

Джардир кивнул:

– Я намерен выступить через три года.

Он приобнял Аббана, притянул к себе, словно близкого друга, и прошептал ему на ухо:

– И

если ты хоть раз попробуешь меня обмануть, как какого-нибудь базарного недотепу, я сдеру с тебя шкуру и сделаю из нее мешок для дерьма. Хорошенько это запомни.

Аббан побледнел и поспешно кивнул:

– Я не забуду.

Глава 10

Ха’шарумы

331 П. В

Джардир зашипел, принимая порез.

– Больно? – спросила Инэвера.

– В Лабиринте приходилось куда хуже, – хмыкнул Джардир. – Но если ты заденешь сухожилие…

Инэвера фыркнула:

– Я знаю, как устроен человек, намного лучше тебя, муж. Это не сложнее, чем вырезать алагай хора.

Джардир посмотрел на серебряный поднос с тонкими полосками плоти, которые Инэвера выкраивала из его ладони. Он пропустил боль сквозь себя, пока Инэвера прикладывала травы к порезам.

– Не понимаю, зачем это нужно.

– В Каноне землепашцев, который мы забрали у пленного вестника, сказано, что плоть Избавителя будет покрыта узорами, от которых подземники бросятся в бегство. – Инэвера отпустила его руку. Джардир поднес ладонь к глазам, восхищаясь безупречной меткой, которую жена вырезала на его коже.

– Они будут действовать? – спросил он, разминая кисть.

Инэвера кивнула.

– Когда я закончу, твой кулак будет крушить алагай лучше самого Копья Каджи.

Джардира охватила дрожь волнения. Сражаться с демонами на равных и убивать их голыми руками… заманчиво!

Инэвера едва закончила перевязывать ему руку, когда в тронный зал вошел Дамаджи Ашан в сопровождении своего сына, Асукаджи, и второго сына Джардира, Асома. Асукаджи и Асом были слишком юны, чтобы носить белые одежды дама, но приходились родней Избавителю, и никто не посмел возразить.

– Избавитель, – поклонился Ашан. – Пришел хаффит с бирками.

Слово «хаффит» он произнес с омерзением.

Джардир кивнул, и в зал вошел Аббан, опираясь о костыль из слоновой кости с ложем в форме верблюда. Инэвера подобралась в ногах Джардира. Следом вошел Дамаджи Альэверак. Пустой правый рукав его одеяния был заколот за спину. По пятам за Альэвераком следовал Маджи, сын Джардира, в бидо най’дама. Альэверак и Маджи встали справа от Трона черепов рядом с Ашаном, Асукаджи и Асомом.

Аббан поклонился, достал из пояса небольшую склянку и бросил Джардиру:

– Дама Каван из племени Мехндинг попросил угостить тебя этим.

Джардир поймал склянку и с любопытством посмотрел на нее:

– Угостить меня чем?

– Содержимым. Подмешать тебе в еду или питье.

Инэвера выхватила у Джардира склянку, выдернула пробку и принюхалась. Капнула на кончик пальца, лизнула.

– Яд подземной гадюки, – сплюнула она. – Достаточно, чтобы убить десяток мужчин.

Джардир кивнул Аббану:

– Сколько он тебе заплатил?

Аббан улыбнулся и подкинул звякнувший мешочек монет:

– Много. Он щедр, как Дамаджи.

Джардир кивнул. Дамаджи Мехндинг поддерживал его на словах, но прислужники Энкаджи не раз пытались убить Джардира.

– Дама Кавана надо арестовать и допросить, – решил Ашан.

– Пустая трата времени, – возразил Аббан. – Он не выдаст своего Дамаджи вашим палачам. Лучше оставить его в покое.

– Тебя никто не спрашивал, хаффит! – рыкнул Дамаджи Альэверак, и Аббан подскочил. – Нельзя, чтобы он жил и строил козни против Шар’Дама Ка.

– Хаффит не так уж и не прав, муж, – перебила Инэвера. Альэверак сверкнул глазами, как делал всякий раз, когда эта женщина осмеливалась высказывать свое мнение перед Троном черепов. – Аббан может сказать Кавану, что ты выпил яд и даже не поморщился, и пустить слух на базаре. Вскоре все узнают, что ты неуязвим, и даже самый отважный убийца дрогнет.

– Дамаджах мудра, – поклонился Аббан.

Они с Инэверой были одного поля ягоды, вечно вертели другими в своих интересах. Джардир заметил, как хаффит покосился на нее, позволив себе на мгновение насладиться распутно выставленной напоказ красотой, и подавил вспышку ярости. Инэвера сказала, что он упрочит свою власть, похваляясь тем, чего желают другие мужчины, но прошло два года, а дело обстояло совсем наоборот.

И все же Джардир нуждался в талантах Аббана и Инэверы, нравилось ему это или нет, – умениях, которых прискорбно не хватало дама и шарумам. Бирки Аббана и кости Инэверы говорили жестокую истину, в то время как все остальные жители Красии всячески старались угодить Джардиру, даже если в их словах не было ни грана правды.

Джардир привык полагаться на Инэверу и Аббана, и они это знали, вычурно одевались, обвешивались золотыми побрякушками, как будто подстрекали Джардира наказать их.

– Дамаджи Энкаджи силен, Избавитель, – напомнил Аббан, – и инженерное искусство его племени незаменимо при подготовке к войне. Ты уже покарал его, отказав в месте в малом совете. Возможно, сейчас не время идти по следу, который может привести к Энкаджи и вынудить примерно его наказать.

– Савас еще слишком юн, чтобы стать Дамаджи Мехндинг, – добавила Инэвера. – Племя не пойдет за мальчиком в бидо.

Они были правы. Если Джардир убьет Энкаджи до того, как Савас заслужит белые одежды, черный тюрбан просто перейдет к одному из сыновей Энкаджи, который будет ненавидеть Джардира не меньше, чем его отец, а то и больше.

– Хорошо, – наконец сказал он, хотя ему претило играть в игры Инэверы и Аббана. – Плетите свою паутину вокруг Кавана. Перейдем к биркам.

– На сегодняшнее утро в Копье Пустыни насчитывается двести семнадцать дама, триста двадцать два дама’тинг, пять тысяч двенадцать шарумов, семнадцать тысяч двести пятьдесят шесть женщин, пятнадцать тысяч шестьсот двадцать три ребенка, в том числе проходящих Ханну Паш, и двадцать одна тысяча семьсот тридцать три хаффита, – сообщил Аббан.