Копье Теней
Шрифт:
— Птицы сказали: ты придешь этим путем. Они привели меня сюда.
Ахазиан обернулся — из-за ближайшей груды булыжников, воняя смертью, выступил владелец фаэтона. На шее его висели странные амулеты — сушеные головы. Зерцало черных доспехов украшали выгравированные сцены битвы. На широком плече воина, который преградил дорогу Ахазиану, лежал топор. Шлем его формой напоминал череп, рукоятью топора служила человеческая бедренная кость.
— Когда-то я научился языку птиц-стервятников. Сегодня это сослужило мне хорошую службу.
— Или плохую, — буркнул Ахазиан.
Его
— Мне знаком твой запах, смертеносец, — пробормотал великан-воин, наблюдая за ним. — Я Скерн, Висельник. Назови свое имя, чтобы я мог выгравировать его на клинке. — Он приподнял топор, демонстрируя исписанное лезвие.
— Ахазиан Кел, Кел из Икрана, гибель любого, кто встанет между мной и моим предназначением. — Ахазиан изучал воина. — Мы уже встречались в Утробе Душ.
В огромной кузнице между мирами, где ковалось оружие и все инструменты войн Кхорна. Там Ахазиан узнал о Восьми Плачах и ступил на свой нынешний путь.
Скерн рассмеялся — словно кости застучали о надгробный камень.
— Да. Я еще тогда мог получить твою голову, если бы хозяева кузниц не разняли нас.
— Возможно, — протянул Ахазиан. Это был старый, хорошо ему известный ритуал. Двое смертеносцев не могут встретиться мирно. Такова воля Кхорна. Ни один воин не должен противиться ей. Да и ни один воин, достойный своего имени, и не захочет противиться. — И кому из них ты служишь, Висельник? Судя по смраду, идущему от тебя, я бы сказал, что Заару, Псу Шаиша.
— Да, так ты служишь Черепомолу, — фыркнул Скерн. — Слишком долго мне доставался лишь пыльный костный мозг мертвецов. Я хочу ощутить во рту вкус живой крови. — Он указующе вытянул руку с топором. — Желательно твоей.
— Мы служим одному делу, брат. Кхорн ведет нас. — Ахазиан покрепче стиснул свое оружие. Теперь он вспомнил этого громилу — одного из смертеносцев (в числе которых был и он сам), призванных хозяевами кузниц. Были там и другие, каждый выбранный одним из соперников Волундра для поисков Восьми Плачей. Всем было ясно, что выживет только один чемпион и что только один хозяин кузницы преуспеет.
— И Кхорну все равно, откуда течет кровь. А Заару — нет, и он позаботится о том, чтобы твой хозяин был унижен в глазах Кровавого Бога. Как и о том, чтобы я забрал эту безделушку, которую ты носишь, и добыл награду от его имени. — Скерн показал на осколок копья, висящий на сыромятном шнурке на груди Кела.
— А о чем позаботишься ты, Висельник?
— О крови, Ахазиан Кел. О свежей, только что пролитой крови, капающей с моего топора. — Скерн сделал выпад, раскрутив топор над головой. Ахазиан нырнул в сторону, избегая удара, тут же вскочил, лязгнув доспехом, и взмахнул черепомолотом, надеясь быстро завершить бой. Ведь каждая секунда задержки отдаляет от него добычу.
Возможно, в этом и было дело. Птицы молча наблюдали за бойцами с камней, глядя понимающе и жестоко. Не только слуги Кхорна охотились за Восьмью Плачами. А кое-кто из прочих охотников известен своим коварством.
Скерн
— Я чуть не достал тебя тогда, в долине, прежде чем ты бежал из Шаиша, — прорычал он. — Хотел забрать осколок там, но ты уже добрался до Челюстей.
— Я не бежал, а тебе следовало проявить настойчивость. — Ахазиан ударил головой, и их лбы с треском соединились. Удивленный, Скерн отшатнулся. Топоры со скрежетом оторвались друг от друга. Ахазиан, развернувшись, вогнал кроветопор в предплечье Скерна. Рука воина разжалась, он уронил топор, взревел, — и нанес Ахазиану зубодробительный удар кулаком, что Кел рухнул навзничь, тоже потеряв своих «дружков». Разочарованные вопли оружия заметались в голове, изгнав все прочие мысли.
Здоровой рукой Скерн подхватил топор, размахнулся и отрубил верхушку руны, украшавшей шлем пытавшегося подняться Ахазиана. Смертеносец отпрянул, ошеломленный. Скерн снова наступал, занося топор.
— Я повешу твой череп на пояс в честь твоей храбрости, — заявил громила.
— Не считай несобранные черепа, — прошипел Ахазиан — и резким движением подсек ноги Скерну. Тот рухнул, и Кел прыгнул на упавшего, выбил из его руки топор, сорвал латный воротник — только заклепки скрежетнули, — обнажив шею, и стиснул пальцами горло Скерна. Тот царапался и пинался, пытаясь сбросить противника или ослепить его, но Ахазиан держал крепко, душа противника — медленно, но верно. Не так приятно, как удар топором или молотом, но столь же эффективно.
Волундр предупреждал его, что другие хозяева кузниц могут прибегнуть к грубой силе, когда иссякнет коварство. Черепомолы не могут нападать друг на друга, поскольку клялись перед троном Кхорна обуздать свою злость до тех пор, пока Кхорн не воцарится надо всеми. Но они могли проливать океаны крови чужих слуг, если это удовлетворяло их потребности. Осколок Ганга был бесценен, и Ахазиан знал, что не один он ищет его. То, что Скерн оказался настолько упорен и проследовал за ним до этих мест, несколько удивляло, но опять-таки упертость — то есть целеустремленность — была общей чертой смертеносцев.
Кулаки Скерна барабанили по его рукам и плечам, но Ахазиан все крепче сжимал глотку соперника. В глазах смертеносца полыхал огонь. Для таких, как он, сдаться было равносильно проклятию. Еще одна общая черта. Но Ахазиан душил противников и посильнее. А еще он удавил детей своей сестры в их колыбелях и своего деда на его троне. Скерн был ничто рядом с этим.
И вскоре он действительно стал ничем. Огонь моргнул, потускнел — и погас. Ахазиан ждал, считая секунды. Ждал, пока кулаки воина не разжались, уподобившись дохлым паукам. Пока доспех с лязгом не провис. Пока не хрустнули крошащиеся шейные позвонки. Ахазиан встал, отдуваясь, подобрал топор Скерна, вскинул его — и ударил, отделив от плеч голову чемпиона. Просто на всякий случай. Потом выпряг из фаэтона лошадей Скерна. Животные и сами бы освободились, но он не видел причины не помочь им.