Копи Царя Соломона. Сценарий романа
Шрифт:
Ретроспектива четвертая
Четверо мужчин сидят в байдарках, стараются держаться друг от друга подальше. Неприязненно косятся на товарищей по путешествию. День. Вбивают колышки и вываливают в котелок тушенку из «Завтрака туриста». Один жадно набрасывается на еду, трое почему-то медлят. Спустя минуту один – тот кто ел, – катается у костра, попадает рукой в пламя, опрокидывает на себя котелок, хватает себя за горло. Остальные трое смотрят.
Ночь, костер, трое: Эрлих, Копанский, и отец Натальи. Поют. Хор гремит:
– КакЗвенящая тишина. Потрескивание костра. Мужчины закончили петь. Секундная пауза. Переглядываются, после чего все бросаются к рюкзаку, из которого торчит топор. Быстрее всех – отец Натальи. Он выхватывает топор, и уже оборачиваясь, с размаху шмякает по макушке Копанского. Тот падает прямо в костер, и дергается в пламени. Пока идет сцена, где дерутся отец Натальи и Эрлих, на заднем плане Копанский машет руками ногами из огня. В это время отец Натальи делает выпады топором в строну Эрлиха. Тот отмахивается «Песенником туриста», отступает. Наконец, спотыкается о ногу горящего Копанского и тоже падает.
Мы – его глазами – видим, как на нас стремительно опускается лезвие топора.
Затемнение…
Палата больницы в Нью-Йорке. Мертвые тела отца Натали, матери, любовника-доктора, медсестры… Снова затемнение. Мутный свет.
Это открывает глаза Натали, которую молдаване напоили в автобусе. Показано, как девушка встает, шатаясь, с сидения, и выходит – скорее, выпадает, – из автобуса. Двери закрываются, и он уезжает.
Натали, с дикого похмелья, стоит одна на остановке в Кишиневе, у памятника Штефану Великому (центр города). К ней подбегает бродячая собака, помахивая хвостом, садится рядом.
Натали, покачиваясь, садится на скамейку, и, – жестом алкоголика, который вспомнил, что у него в кармане были деньги, – хватает себя за грудь. Вынимает из нагрудного кармана кошелек. Все на месте, украли только чемодан. Поднимает голову. Показан гигантский плакат, которыми изуродован весь Кишинев в 2000—х годах. На плакате изображен поезд, он мчится на всех парах к Солнцу, видны окна вагонов со счастливыми людьми, на плакате на трех языках – русском, румынском и английском – написано:
«Все вместе в Европу!!!»
Внезапно резко согнувшись, Натали начинает отчаянно блевать.
***
Экран дрожит. Резкий свист, потом гул. Мы видим аэропорт, над которым содрогается земля.
Мы видим кадры из фильма «Черный лебедь». Натали Портмен, – мы еще раз поражаемся сходству Натали из нашего фильма с Портмен (понятно, что Портмен и играет нашу Натали, других актрис на эту кандидатуру я даже не рассматриваю – В. Л.), – танцует в наряде балерины.
Затемнение.
На экране появляется лебедь, который величаво (не спрашивайте меня, что это такое – В. Л.плывет по водной глади озера. Разбегается, потом взлетает – все это под идиотские комментарии вальяжного голоса якобы летчика: «подкрылки выпустить», «убрать шасси» и т. д. Это та самая реклама Голландских королевских авиалиний, благодаря которой – а еще рекламе чипсов, жажде народа к свободе и заговору высшего руководства страны, – рухнул Советский Союз. Она настолько безупречна, что даже самый последний остолоп понимает, что она фальшива. Мы не досматриваем ролик до конца – за секунду до взлета пленка становится черно-белой, на ней видны цифры, мы понимаем, что это дубль. Лебедь, почти вспорхнув, падает в озеро, мы видим, что к его лапке привязан шнурок.
Общий плане озера. Мы видим, что лебедя снимают для этого клипа.
Суетятся люди с камерами, что-то кричит – скорее, потому что таков образ, – режиссер, мнутся какие-то шлюхи с табличками с номерами в руках. На лицах каждой написано: «И это первая ступень к Оскару?!». Внезапно раздается резкий свисток. Все, как по команде – что неудивительно, это команда и есть, – останавливаются, как вкопанные. Потом начинают по одному, сначала медленно, потом как стадо на водопой, ломиться с площадки. Режиссер говорит в отчаянии:
– Гребанные европейские профсоюзы!
Оборачивается. Видит парочку смуглых людей в грязных спортивных костюмах. Те возятся с аппаратурой, – как грузчики, – и глядят в землю.
– Вы кто?! – кричит режиссер (все говорят по-итальянски, идут титры – прим. В. Л.)
– Молдаване, сеньор, – говорят рабочие.
– Отлично, тогда присмотрите за лебедем! – велит режиссер.
Выражение его лица меняется – от побитой собаки (упоминание профсоюзов) до маски Наполеона (говорит с молдаванами). Идет небрежно в вагончик, полуобняв за талию одну из девиц с табличкой с номером дубля. Выражение лица девицы не меняется. Все то же – «и это мой Оскар?».
Молдаване переглядываются. Вагончик начинает раскачиваться. Он раскачивается так отчаянно, что у нас возникают справедливые подозрения в том, что его раскачивают специально, с целью создания режиссеру имиджа неукротимого самца. Молдаване снова переглядываются. Говорят по-молдавски.
– Ион, сколько месяцев ты не ел горячего? – спрашивает один другого жалобным голосом санкт-петербуржского поэта Саши Либуркина, который хотел пожрать на халяву за счет поэта Емелина, и даже упал на хвост, а тот напился, да и не вышел из гостиничного номера.