Корабельные будни офицера 7-го ВМФ
Шрифт:
Сразу после постановки линкора на бочки командир капитан 1 ранга Б.П. Беляев убыл на катере на Графскую пристань в Штаб флота. К Графской пристани, рядом с которой в здании бывшей гостиницы «Кист», в те годы располагался Штаб Черноморского флота, разрешалось подходить только катерам с командирами кораблей и вышестоящими начальниками. «Севастополь» тяжеловесно и молчаливо застыл на рейде. Совсем близко от линкора на песчаном берегу Аполлоновой балки белели ялики жителей Корабельной стороны с удивительно милыми названиями: «Катя», «Маша» …
По приходу, увольнения личного состава в город не было. С юта линкора Виталий Лоза смотрел на уходящую к Инкерманским скалам Северную бухту. Вдали, на холме Северной Стороны, виднелась пирамида церкви Святого Николая –
У меня – курсанта, всегда вызывало сомнение, что это огромное, длинной более полукилометра, белокаменное здание, спроектированное профессором архитектуры А.А. Венсаном в классическом стиле, с портиком и колоннадой, было построено просто так. Все в этом здании говорило о более высоком его предназначении, чем быть обычным утилитарным строением. Теперь мы знаем, что в Севастопольском Морском Корпусе учились будущие офицеры Российского Императорского флота, и должен был учиться Наследник Цесаревич Алексей. Революция упразднила Морской Корпус, но корпус вновь открылся в Севастополе трудами белых офицеров в октябре 1919 года, а в ноябре 1920 года был эвакуирован из Севастополя с кораблями Черноморского флота и продолжил свою деятельность в далекой от России Бизерте на берегу Средиземного моря в Тунисе.
Удивительно, как «судеб морских таинственная вязь», связывает порой события и человеческие судьбы. В своей книге «Терновый венец офицера русского флота» я упомянул о судьбе старшего лейтенанта А.Р. Гутана, служившего в 1919 году в белой Флотилии Северного Ледовитого океана вместе с лейтенантом Б.-С.А. Садовинским. После выхода книги откликнулся Александр Сергеевич Гутан, сын, младшего из трех братьев Гутан. Двое старших братьев служили морскими офицерами и в дальнейшем воевали на фронтах белой борьбы, а младший брат, став инженером – строителем участвовал, еще до революции, в постройке Морского Корпуса в Севастополе. А.С. Гутан передал мне сохранившуюся в архиве РГА ВМФ характеристику на Сергея Рудольфовича Гутана – своего отца, бывшего в то время студентом Института гражданских инженеров, лично написанную рукою главного строителя здания Севастопольского Морского корпуса А.А. Венсаном 21 октября 1917 года, за четыре дня до Октябрьского переворота.
Гражданский инженер Севастополь 21 октября 1917 г.
Александр Александрович Венсан.
Строитель
Морского кадетского корпуса в гор. Севастополе. №…
Предъявитель сего студент Института Гражданских Инженеров
Сергей Рудольфович Гутан состоял на руководимой мной постройке Морского
Кадетского Корпуса в Севастополе в течение летних месяцев 1915, 1916 и 1917 годов.
Поручавшиеся ему работы исполнял с полным рвением и пониманием дела.
Инженер А. Венсан
Так, через 90 лет, протянулись и пересеклись нити человеческих судеб: через трагическую судьбу русских морских офицеров А.Р. Гутан и Н.Р. Гутан – членов семьи человека, строившего здание Севастопольского Морского Корпуса, перед революцией, через меня, учившегося в этих исторических стенах в Севастопольском ВВМИУ и служившего в ВМФ СССР в 1968-1995 годах и пишущего эту книгу, о судьбах офицеров служивших в советском флоте в 1950-х годах прошлого века.
Ближе к вечеру с линкора съехали на берег семейные офицеры. Спустились сумерки, сильно запахло морем… Все, кроме вахты, лежали горизонтально – отсыпались. Ведь, как говаривали в то время: «на флоте от сна еще никто не умер» и, что «горизонтальное положение вредно лишь для откупоренной бутылки». Корабль затих…
На следующий день, 23 июля 1949 года разрешили увольнение на берег. Корабельный курсант Виталий Лоза с нетерпением ждал возможности побывать в городе на почте и получить заветное письмо от Лиды. Он был уверен – письмо обязательно будет.
Чтобы избежать неожиданностей при осмотре старшим помощником, Виталий подготовился к увольнению особенно тщательно: форменка отбелена, стрелки на брюках наведены, чехол фуражки белоснежен, ботинки блестят, будто облитые лаком. Корабельная трансляция объявила построение увольняющихся. Виталий быстро окинул себя взглядом, глянув на ходу в зеркало, привинченное над умывальником: чисто выбрит, подстриженный затылок, форменный воротник – гюйс, хорошо лежит на крепких плечах и еще пахнет утюгом. Виталий остался доволен своим видом. Увольняемые на берег матросы и курсанты выстроились на левом шкафуте. Старший помощник корабля принял рапорт дежурного и двинулся вдоль строя увольняемых. Справа и слева от него – начальники служб и командиры боевых частей. Матросы знали строгий нрав и высокую требовательность к внешнему виду моряков своего старшего помощника и замерли в строю в полной тишине. Старпом медленно продвигался, останавливаясь против того или иного матроса, который, на его взгляд, не был готов к увольнению. Хотя со стороны и не было заметно, но Виталий сильно волновался – в город ему надо было позарез. Наконец, старший помощник закончил осмотр, дал команду распустить строй и приказал дежурному по кораблю:
– Дежурным баркасом всех увольняемых отправить на берег.
– Есть! – ответил дежурный. В душе Виталий ликовал. – Как мало, – думал он, сжимая в ладони заветный металлический жетон, с выбитой на нем литерой, дающий право на увольнение, – как мало надо человеку, уставшему до крайности от многодневного похода, от дежурств и вахт, от учений и постоянных тревог, от обилия писанины: конспектов, планов, тезисов, которыми загрузил его командир группы, как мало надо человеку для радости – всего лишь, что бы грозный взгляд старпома скользнул мимо!
Предчувствие не обмануло Виталия. На берегу его ждал желанный конверт с обратным адресом: Кременчуг.
«Кременчуг 19/VII-49 г.
Виталька, Родной мой, здравствуй!
…Мой милый, любимый, друг черноглазый мой, как хочется тебя увидеть, поговорить, помечтать. У нас сейчас стоят чудесные погоды, свободно можно идти купаться, но я такая черная, что не охота больше загорать.
Витуська! Вот сегодня купила исключительный букет цветов, розы, жасмин, пионы, ну такой чудесный. Витусик, как сейчас хорошо вокруг, лето, тепло… Вот сегодня… открытие Зеленого острова на Днепре. Милый мой, ну, когда же ты уже приедешь, ну так хочется тебя обнять, поцеловать крепко, крепко…»
Виталий жадно вчитывался в бегущие строчки округлого Лидиного почерка и на сердце разливалась радость от ее теплых, нежных, согревающих душу слов… В ответном письме Виталий писал Лиде:
«25.07.49 г. г. Севастополь.
…Пришли в Севастополь только двадцать второго, а сойти на берег мне удалось на следующий день. И вот я как угорелый лечу на почту. О! Какое счастье!!!
Здесь на почте разрываю конверт и начинаю читать. Читаю, стараясь прочесть сразу все. Глотаю букву за буквой и, наверное, сам крокодил из Нила позавидовал бы моему аппетиту. Прочел молниеносно раз. Нет, думаю, так не пойдет. Хватаю фуражку и выхожу на улицу из этого шумного заведения. Пошел на Приморский бульвар, выбрал здесь тихую, уютную скамеечку и здесь уж я наслаждался, впитывая в себя каждую букву медленно, с чувством, с толком с расстановкой…».