Корабельные будни офицера 7-го ВМФ
Шрифт:
Городской томимый жаждой
Пред «союзниками» каждый
Вынимает свой палаш
И кричит: «Даешь! Даш – баш!»
Наконец у поворота,
Встречен криком целой роты,
И к шлагбауму спешит
Словно убежавший узник,
Запыхавшийся «Союзник»
Предвкушая барыши.
И, как символ беспорядка,
Начинается посадка:
Кто на крышу, кто куда,
На колеса, на кабину,
Облепивши всю машину
С завыванием звериным
Отправляется орда.
Прочитав эти строчки, я невольно вспомнил свои молодые офицерские годы, службу на Северном флоте, в теперь уже далеком 1973
Если машина была с открытым кузовом, то все делалось в три касания: первое – рука ухватывается за борт, нога на покрышке колеса, второе – подтягивание, третье – заброс ног и тела в кузов. У нас, лейтенантов, это получалось ловко, но вот заслуженные капитаны третьих и вторых рангов, осиливали эти приемы с трудом, вдобавок им мешали портфели «дипломаты» – непременный в те годы атрибут флотских офицеров, ну, как пистолетная кобура, у армейских офицеров.
Поездки курсантов в открытом кузове попутных машин были небезопасны. Трагический случай произошел в день сдачи последнего государственного экзамена. При возвращении из города, в перевернувшейся при аварии грузовой машине, погиб курсант четвертого курса, сокурсник Виталия. Виталий с болью писал об этой трагедии:
«… Да, Лидушка, вот мы и оставили одного нашего товарища, друга и брата здесь в Баку навечно. Какая злая и жуткая шутка судьбы, как будто в насмешку. Вадька (так звали его) сдал экзамен, последний…, дал телеграмму домой, что все мол, благополучно, порядок полный и уехал в город. И обратно он уже не приехал, а его привезли. Возвращались они домой около часа ночи. Все были довольно навеселе. Как никак сдали все экзамены. Произошла автомобильная катастрофа, столкнулись машины. Стукнулись здорово, так что машины перевернулись вверх колесами и жертвой оказался он. Остальные отделались ушибами и испугом… Вчера мы его хоронили. Хоронили всем курсом… Отсалютовали и похоронили на нашем курсантском кладбище».
Хоронили погибшего уже в офицерской форме. Виталий подробно описал «тернистый» курсантский путь из училища в город и обратно, в стихотворении «Перевал «Курсантских слез»:
Когда ты остановишься прохожий
Подъем окончив, дух перевести,
Почти слезою чистою и божьей
Мучение курсантского пути.
Ведь прежде, чем до города добраться
В обитель удовольствия и грез,
Приходится курсантам подниматься
На страшный перевал «Курсантских слез».
Когда курсант под дождиком и Nordom
Из города пробежечку дает,
Пред ним заманчиво и гордо
«Курсантских слез» страшилище встает.
И так года, так каждую неделю,
На камень сей курсанты слезы льют, -
От этих слез, в асфальтовые щели
Хрустальные источники забьют.
Табельным личным холодным оружием курсанта Военно-Морского училища, в те годы, был палаш. До революции морские палаши являлись принадлежностью формы гардемарин Морского Корпуса, Морского инженерного училища имени Императора Николая и Отдельных гардемаринских классов. В повести «Арсен Люпен», выпускника Морского Корпуса 1918 года С. Колбасьева, у которого, офицером воспитателем в корпусе был герой моей первой книги «Терновый венец офицера русского флота» мичман Б.Садовинский, есть строки говорящие об отношении гардемарин к палашу после его отмены большевиками в 1917 году:
«Бахметьев и Лобачевский из корпуса вышли вместе… – Холодно, – сказал Бахметьев, и Лобачевский кивнул головой. Потом вдруг остановился. – Знаешь, у меня без палаша такое чувство, как без штанов». Настолько привычным был палаш гардемаринам Морского Корпуса.
И вновь «судеб морских таинственная вязь» связала годы, людей, события. Историческая преемственность флотской формы Российского Императорского флота в советском военно-морском флоте, проявилась и в том, что как Бруно Садовинский и Сергей Колбасьев – выпускники Морского Корпуса, так и курсант советского военно-морского училища Виталий Лоза ощущали на своем левом боку тяжесть морского палаша. В советское время палаш вновь стал предметом снаряжения курсантов.
Историческая справка.
Палаш морской курсантский был введен приказом Народного Комиссара Военно-Морского Флота № 574 в 1940 году. Палаш предписывалось носить курсантам военно-морских училищ во всех случаях при нахождении за пределами территории училища. Ширина лезвия палаша была 29 мм, длина лезвия -730 мм. Общая длина палаша составляла 860 мм. Эфес имел форму широкой скобы из металла, ножны деревянные, выкрашенные в черный цвет с кожаным темляком.
Ношение палашей регламентировалось «Правилами ношения палаша 1952 года»:
«…5. Ношение палаша обязательно за пределами территорий училищ, как на службе, так и вне службы.
6. Палаш не носится в следующих случаях:
а) в здании на территории училищ, за исключением лиц внутреннего наряда, которым это положено (дневальная, дежурная и т.п.) и особых случаев, объявленных командованием училища;
б) при несении караульной службы;
в) при прохождении летней практики на кораблях и в частях Военно-Морских Сил;
г) при ношении огнестрельного оружия;
д) при рабочей форме одежды и при бушлате.
7. Палаш носится на соответствующей лямке, надеваемой на поясной ремень слева, немного сзади прорези левого кармана. При шинели палаш носится поверх нее, при фланелевой и форменной рубахах – по кушаку брюк сверху клапана.
Во всех случаях при снимании палаша с поясного ремня снимается и его снаряжение».
Палаши изготавливались разной длины, что позволяло подбирать их по росту курсанта.
Однокашник Виталия Лозы по Каспийскому Высшему Военно-Морскому училищу Виктор Владимирович Чайкин через много лет вспоминал об отношении курсантов к своим палашам:
«…с 1945 по 1949 мы были курсантами Каспийского училища, тогда еще не имени Кирова и не Краснознаменного. И выпускались на флот офицерами корабельной службы. Палаш был для нас обычной и непременной частью нашей курсантской формы, символом, отличающим нас от остальных носителей форменных воротников – «гюйсов» и лент с якорями. В форме первого срока ощущение его у левой ноги было настолько привычно, что отсутствие палаша воспринималось как некоторое неудобство. Уважение к этому оружию было особое. Применение его для каких-либо низменных целей исключалось. Могу сказать, что за все время нашего обучения не было случаев, чтобы палаш обнажался для драки. Да и для желающих войти в конфликт с курсантами само наличие палаша являлось сдерживающим фактором».