Корабельщик
Шрифт:
– Поглядим через пару лет, – усмехнулся чиновник.
Он упустил момент, когда Касиния попалась на глаза этому наивному эксперту – судя по всему, тот несколько раз видел их вместе, когда Максим гулял с женой и дочерью по набережной. Смерть знает, как он сумел разглядеть под шубкой и шапкой стройную фигуру Каси и ее длинные, тщательно уложенные в прическу волосы. Лицом она совсем не напоминала покойную Домну, скорее уж Кася походила на некоторых из Королей, не страдая их выморочной бледностью. В свои одиннадцать лет она заставляла оглядываться встречных парней, и Максим, заметив это, попросил ее не гулять слишком поздно.
Он иногда замечал, что Касиния ведет себя
Максим старался не думать об этом, потому что, как ни смотри на вопрос, она была его дочерью, хоть и не родной. Он ни за что не взглянет на нее как на женщину, пока ей не исполнится четырнадцать лет, а к тому времени ему уже будет двадцать один.
А это уже слишком солидный возраст, чтобы заводить новую жену. В это время пора уже и о матушке Смерти задуматься.
В то злосчастное похмельное утро, уйдя от Исидоры, он вернулся домой часам к одиннадцати, едва добравшись до дверей квартиры. Чертежница попросту измотала его – если не врала, – или же это похмелье так трудно переживалось молодым кораблестроителем.
Как назло, осеннее солнце припекало, и нездоровый пот так и катился с Максима, изнывавшего от жажды и головной боли. Он реки терпко воняло керосином и перегнившим мусором.
В дверях квартиры он нос к носу столкнулся к хмурой Конкордией. Она мельком окинула мужа взглядом и выкатила коляску с Анфисой за порог. Максим заметил, что на ручке коляски висит объемистая сумка, набитая чем-то явно тяжелым, однако сил помочь жене или хотя бы спросить, что и зачем она выносит, у него не нашлось.
Очухался он только ближе к вечеру. Касиния тонко уловила момент возвращения Максима к жизни, и словно между делом сообщила:
– Она не вернется.
– Кто не вернется? – не понял корабельщик.
Но дочь промолчала, сосредоточенно решая в тетрадке школьную задачку. Продолжила она только через полчаса, когда Максим вернулся из кухни, накачавшись крепким чаем – но повторила буквально то же самое.
– А как же ее вещи? – озаботился Максим. После долгой паузы он понял, что другие слова даже не пришли ему в голову. Видимо, и в самом деле настал момент, когда их брак с Конкордией подошел к концу. Она все-таки появилась часов в семь, в сопровождении неуверенного типа примерно ее лет, мявшегося возле дверей.
– Я бы хотел попрощаться с Анфиской, – сказал кораблестроитель.
– Больше ты ничего не хочешь мне сообщить? – спросила она. Максим отрицательно качнул головой – слов и в самом деле не прибавилось. Что тут можно добавить? – Зато я хочу объяснить, почему приняла это решение…
– Не нужно. Я и так знаю, что слишком мало времени уделял семье.
– Да, мало! – разозлилась Конкордия. Потом махнула рукой, нагрузила нового мужа тюками и удалилась, на этот раз уже окончательно. А Максим зажег свечу, стараясь не смотреть на дочь, и достал письмо из Навии. Он чувствовал, что Касинии не по себе, и понимал, почему – она слишком привязалась к Анфисе. Что ж, опыт потерь позволит ей пережить и эту, очередную.
“Здравствуй, Максим! – писал Элизбар в своем частном послании. – Жизнь в столице наконец-то наладилась, травить аристократию и родственников Короля выходит из моды. По правде говоря, осталось их совсем мало, многие сбежали в Дольмен или даже в Магну. На их место пришла новая аристократия “из народа” – высшее чиновничество, по большей части вскормленное старой администрацией. Бывших писарей и машинисток, хвала Смерти, среди них не так и много. В прошлом месяце вышло распоряжение министра-председателя Пименова, согласно которому архивные дела Метрического ведомства, касающиеся правонарушений, подлежат уничтожению – а это значит, что тебе вышла амнистия. Теперь стандартная проверка, проводимая при найме в государственный аппарат, не выявит твой старинный грешок.
Для меня и, думаю, для тебя это радостная весть. Правда, доклады из Питебора свидетельствуют о том, что ты успешно прижился там и даже двигаешься по служебной лестнице. Проект каботажного транспорта, конечно, вряд ли может являться ее вершиной, и все же для начала совсем неплохо. Но все это не то, не то… У меня есть для тебя гораздо более интересное предложение.
На прошлой неделе освободилось место переводчика при военном атташе дольмеского посольства. Парень по глупости искупался в Кыске, простудился и чихнул в кабаке. Тут-то беднягу и арестовали, второй раз чихнуть не успел, как в кутузке оказался. А Храм таким разносчикам заразы спуску не дает, тут же его и кончили, через пять минут, пока болезнь не распространилась. Одно время в Собрании рассматривали законопроект, по которому таких больных предлагалось изолировать в особых учреждениях типа тюрем, но Храм заблокировал его прохождение. Фракция фругиферов, тесно связанная с храмовниками, слишком сильна. Впрочем, такие политические тонкости тебе вряд ли любопытны. Разберешься в них на месте, когда настанет срок.
Феврония выжила – мне удалось убедить нашего судью не давить на нее и не выбивать признание собственной вины. Слава Смерти, эта женщина оказалась крепкой и не изменила показаний. Сейчас она живет в твоей старой квартире на Пекарской, у нее есть муж и годовалый ребенок. Ведомство, конечно, выделит тебе приличную квартиру на Пароходной, там у нас лет десять назад были построены двухэтажные дома, и они пока вполне крепкие, с канализацией и даже водяным отоплением.
Одним словом, я жду тебя в столице. Я уже договорился с Кенсорином – это атташе, – что он оформит письмо в мое ведомство, а я запрошу Адмиралтейство в Питеборе. Думаю, бумага за моей подписью ни у кого не вызовет возражений. Курьер должен доставить ее в двадцатых числах сентября, так что можешь паковать чемоданы, за тобой пришлют служебный мобиль.
Желаю тебе здоровья и горячо надеюсь на понимание.
2 октября 532 года.
Элизбар”.
– Ты поедешь со мной обратно, в столицу? – спросил Максим. – Извини, что тебе приходится срываться в самом начале учебного года… Меня зовут в Навию.
– А как же корабль? – изумилась Касиния. – Разве ты не будешь достраивать его?
– У меня отличный заместитель. Он просто мечтает о собственном проекте, “Большая Прискелла” станет для него удачным стартом.
Максим только сейчас понял, насколько он утомлен всей этой кораблестроительной суетой и насколько формулы и расчеты раздражают его. Все эти месяцы он упорно старался не замечать того, что умелое проектирование судов – это еще не признак того, что корабельное дело по-настоящему нравится ему. Он всего лишь пытался делать то, чему его учили в Университете, и делать хорошо. А его самое первое, еще со школьных времен призвание – иностранный язык, и противиться этому призванию глупо. Корабельщиков же и без Максима хватит, вон сколько жаждущих отличиться работает в Проектном департаменте.