Корабль, идущий в Эльдорадо
Шрифт:
Но меня ни на минуту не покидало предчувствие того, что после театра мне предстоит тяжелое испытание.
Спектакль окончился поздно. Я помог Ире надеть плащ, и мы вышли на улицу. Тьма охватила уже почти все небо. Горели фонари. Ирина жила неподалеку от центра, но идти туда надо было боковыми безлюдными переулками.
Не успели мы свернуть в первый переулок, как впереди замаячили три фигуры.
«Начинается», — подумал я, крепко сжав в кармане холодную рукоятку пистолета.
Фигуры медленно приближались. Еще издали я понял, что это не Паля, Роня и Скальпель, а совсем другие, незнакомые мне ребята. А когда они подошли ближе, я увидел, что это вовсе и не ребята, а взрослые мужчины лет по тридцать. Меня проколола мгновенная ненависть к идущей рядом Ирине. Ишь, каких мордоворотов подобрала!
В груди прошелестел ледяной ветерок. Я поклялся себе, что скорее умру, чем трусливо сбегу.
Когда мы поравнялись, мордовороты преградили нам дорогу. Один из них держал в руке недопитую бутылку пива.
— Пивка не хочешь пососать, девочка? — протянул он бутылку Ирине.
— Или с нами прогуляться? — мерзко осклабился второй, показав стальные коронки во рту.
Ирина прижалась ко мне, будто испуганный ребенок. И я понял, что она не имеет к этим типам никакого отношения. Несмотря на опасность ситуации, я ощутил огромное облегчение.
— Пропустите нас, — холодно сказал я.
Все три мордоворота заржали, как жеребцы.
— Дайте, пожалуйста, пройти, — жалобно попросила Ирина.
— Ах, какая миленькая девчонка, — произнес третий, у которого на голове сверкала огромная лысина. — И браслетик у нее миленький.
Ирина принялась лихорадочно снимать с руки золотой браслет.
— Возьмите, — протянула она браслет лысому. — Это все, что у нас есть.
— Ц-ц-ц-ц, — сокрушенно поцокал языком фиксатый. — Взрослым врать нехорошо, лапка. У тебя еще кой-чего имеется.
И он грубо задрал подол Ирининого плаща.
— Не трогайте меня! — испуганно вскрикнула Ирина.
Я резко ударил фиксатого по руке.
— Отстань от нее!
Первый мордоворот взял бутылку за горлышко и разбил ее о фонарный столб. Выставив вперед острый осколок, он двинулся на меня.
Я выхватил из кармана пистолет.
— А ну, назад!
Вся троица онемела.
— Да это у него пугач, — неуверенно сказал фиксатый.
— Хочешь проверить?! — Я взвел курок. — Давай!
В руке лысого блеснуло лезвие ножа. Нельзя было терять ни секунды. Я нажал на спусковой крючок. Пистолет с грохотом выстрелил.
— И-и-и… — словно свинья, завизжал лысый, хватаясь за ногу. На белой брючине быстро расплывалось багровое пятно.
Ирина с ужасом смотрела то на пистолет, то на лысого, который корчился на асфальте.
— Забирайте своего придурка и уматывайте! — закричал я. — Или всех перестреляю!
— Сейчас, сейчас, парень, — хрипло проговорил фиксатый. — Давай, Карась, бери его под руки.
Они взяли стонущего лысого под руки и поволокли. Я вытер со лба холодный пот. Ирина расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Я неловко обнял ее.
— Успокойся… успокойся…
— Милый мой, — заплакала она еще горше, — хороший мой.
Мне показалось, я ослышался.
— Что ты сказала?
— Волчонок ты мой серенький, — ласково провела она рукой по моим волосам. — Поцелуй меня. Крепко-крепко поцелуй.
Я поцеловал ее в мокрую от слез щеку.
— Нет, не так. — Ее губы нашли мои губы.
Это был самый первый поцелуй в моей жизни. Настоящий поцелуй. Я провалился в него, как проваливаются в бездонную пропасть. Грудь Ирины взволнованно вздымалась. Я на секунду отстранился.
— Еще, еще! — нетерпеливо зашептала она.
«Оказывается, быть победителем не так уж и плохо», — подумал я, снова целуя ее в губы.
12
Не успел я оглянуться, как пролетела неделя.
За это время я исходил весь город вдоль и поперек. Пару раз был у Сереги, пару раз встречался с Ксенией… Частенько у меня возникала мысль позвонить Ирине (Журавлев же дал мне свою визитку), но я не решался.
Баварин так и не удосужился дочитать мой сценарий до конца. От того же Журавлева я узнал номер баваринского телефона в отеле. Он заплетающимся языком клялся, что сию же минуту прочтет, и бросал трубку.
Мать целыми днями пропадала у себя в мастерской, иллюстрируя сказки Андерсена (какое-то издательство пообещало ей заплатить хорошие деньги), а вечерами жаловалась на свою печальную судьбу… В общем, меня уже начинала тяготить такая жизнь, и я стал подумывать о возвращении в Москву.
Как-то раз днем я от нечего делать валялся на диване и смотрел телевизор. По одной программе трепался политический деятель, по другой выламывалась певица, а по третьей… На третью программу я переключить не успел. Зазвонил телефон. Я взял трубку.
— Слушаю?
— Саша, у меня большие неприятности, — раздался взволнованный голос Ксении. — Я только что попала в аварию. Разбила «кадиллак».
— Как разбила?
— Вдребезги! Я же говорила, что со мной случится какая-нибудь гадость. И вот — пожалуйста.
— Подожди, — перебил я ее. — Откуда ты звонишь?
— Из морга.
— Откуда?!
— Ну, тут телефон в морге. Слушай, нам надо обязательно увидеться. Давай сегодня в шесть. В кафе. Договорились?
— Ты не сильно пострадала? — с запозданием спросил я.
— Больше не могу говорить. Приехал владелец «кадиллака».
— Так это не твоя машина?!
— Конечно, нет.
Ксения бросила трубку.
Весь день я не находил себе места от волнения. А ровно в шесть вечера сидел за «нашим» столиком в кафе «Жанна». Вскоре появилась Ксения. Она совсем не походила на человека, который несколько часов назад попал в аварию. В своей юбочке лимонного цвета и футболке с веселыми аппликациями, Ксения скорее была похожа на маленькую девочку.