Корабль, который пел
Шрифт:
— Он на большее и не рассчитан, — резко бросил Зиксон, шаря взглядом по комнате. Вдруг его палец снова уперся ей в объектив, заслонив все прочие предметы. — Отвечай, какой корабль повезет следующую партию менкалита?
— Не знаю.
— Громче!
— Я и так уже кричу во весь голос.
— Ничего подобного. Ты еле шепчешь.
— Так лучше?
— Во всяком случае, так я тебя слышу. Так какой корабль повезет менкалит?
— Не знаю.
— Может быть, в темноте узнаешь? — Его хохот еще долго гулким эхом отдавался у нее в мозгу, когда
Она заставила себя медленно отсчитывать секунды, чтобы иметь хоть какое-то представление о времени.
На этот раз он продержал ее в темноте не очень долго. Хельве хотелось закричать, просто чтобы насытиться ощущением звука, но она заставила себя говорить еле слышно.
— Ну что, так лучше? — спросил он, подозрительно щурясь. — Я совсем отключил этого урода Форо.
Усилием воли Хельва справилась с волной острого сострадания. «Все равно Форо уже не поможешь», — утешала она себя.
— Для речи более или менее достаточно, — сказала она, чуть прибавив громкость. Еще раз прибегнуть к этой же уловке она не могла: это стоило бы Мерлю, Таги или Делли той хрупкой опоры, которая помогала им бороться с подступающим безумием.
— Гм, посмотрим, что еще можно сделать… — он исчез из вида.
Хельва повысила уровень слышимости. За пределами своего ограниченного поля зрения она смогла различить с десяток разных шумов. Судя по реверберации звука, она находилась в просторной, но низкой каменной пещере. Значит, если главная панель связи, часть которой ей видна, обычная стандартная модель, и если к этой пещере примыкает не слишком много других, куда может рассеиваться звук, и если подручные этого психопата находятся поблизости, можно попытаться что-то предпринять.
Кажется, он хотел, чтобы она спела?
Собрав всю волю в кулак, она принялась ждать.
Скоро он вернулся, с отсутствующим видом потирая предплечье. Хельва увеличила изображение и заметила, что синева под кожей проступила ярче. Значит, он действительно колется туканитом.
Откуда-то появился стул, и Зиксон уселся. Чья-то рука придвинули стол, на котором возникло блюдо с изысканными закусками.
— А теперь, мое прелестное страшилище, пой, — приказал безумец и неверной рукой потянулся к подводящим проводам.
Хельва повиновалась. Начав с середины диапазона, она стала мурлыкать самые чувственные мелодии из тех, что могла припомнить, слегка оттеняя их басовым аккомпанементом, но намеренно приглушая звук, так чтобы ему приходилось наклоняться к ней, чтобы расслышать.
Его это несказанно бесило, и он уже протянул было руку, чтобы вырвать из гнезд все провода, кроме ее, но Хельва смиренно попросила не лишать ее несчастных собратьев последнего утешения.
— Прошу вас, сэр, не надо — ведь вам стоит всего лишь чуть-чуть добавить мощность от главного пульта. Все равно они потребляют такую малость, что это вряд ли позволит мне исполнить что-нибудь интересное, вроде ретикулийских напевов.
Он резко выпрямился, в глазах блеснул жгучий интерес.
— Так
— Разумеется, — с легким недоумением ответила она.
Зиксон нахмурился: в нем явно боролись желание услышать эти хваленые экзотические напевы и вполне реальное опасение дать ей слишком большую свободу. Но туканит уже обволакивал его дурманом, и организму требовались все более сильные возбудители. В таком состоянии он не смог противиться столь сильному искушению.
Однако на всякий случай он призвал на консультацию инженера — тот то и дело льстиво поддакивал, щека его дергалась от сильного тика. Завороженная этим зрелищем, Хельва увеличила изображение, пока не смогла различить мельчайшие сокращения мышечных волокон.
Вдруг она снова погрузилась в безмолвную тьму и почти сразу вынырнула, мгновенно ощутив прилив новых сил, — ей вернули полную мощность.
— Теперь, певунья, можешь заливаться во весь голос, — зловеще посмеиваясь, нетерпеливо заявил Зиксон. Начинай, или ты очень пожалеешь. И не пытайся морочить меня своими капсульными штучками: все остальные цепи усилителя заблокированы. Пой же, уродина, пой, если тебе дороги зрение и слух!
Хельва выждала, пока его смех не замер. На фоне такого жуткого гогота даже ретикулийские напевы не будут слышны… и могут не подействовать…
Она выбрала относительно простую мелодию и запела ее на два голоса, сопрано и альт, проверяя какая сила звука ей теперь доступна. Пожалуй, этого хватит. Звенящий напев гулким эхом отдавался от стен, и она еще раз убедилась: они находятся в каменной пещере. Отлично…
Теперь добавим обертоны, постепенно усиливая басовые частоты, но очень осторожно, чтобы, они казались частью ретикулийского напева. Несмотря на обостренное наркотиком восприятие, Зиксон не сможет понять, что она замышляет. А теперь усилим неслышные частоты.
Хельва умышленно остановилась на особо призывной мелодии и, продолжая петь, услышала, как к ней крадучись приближаются рабы и приспешники Зиксона, которых неодолимо притягивали звуки музыки, чарующие, как пение сирен.
Она приготовилась и в следующем трезвучии обрушила на них звуковой удар чудовищной силы.
Первым он сразил Зиксона, возбужденного дозой туканита. Сразил насмерть, безнадежно повредив и без того больной мозг. Не поздоровилось и остальным. Она слышала, как они отчаянно кричали, прежде чем потерять сознание.
От перегрузки закоротило несколько панелей на главном пульте, и на лежащие в беспамятстве тела посыпался дождь ослепительных искр. Хельва поспешно включила все прерыватели, чтобы спасти свою и без того куцую цепь. Даже она сама почувствовала ответный удар сверхзвукового взрыва — в «ушах» зазвенело, нервные окончания болезненно напряглись, ее охватила внезапная слабость.
«Даю голову на отсечение, моя питательная среда чуть не скисла», мрачно пошутила она.
В огромной пещере стояла тишина, которую нарушало только хриплое дыхание и потрескивание проводов.