Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)
Шрифт:
А я ушел к себе, гадая о причинах его необычного беспокойства, которое трудно было не заметить в тот вечер. За игрой в карты Сол был нетерпелив и раздражителен, ерзал в кресле, барабанил пальцами по столу и то и дело окидывал взглядом гостиную. Как будто чего-то ждал.
Я разделся, умылся и вскоре уже был в постели. И пролежал около часа, когда почувствовал вдруг, как весь дом содрогнулся и воздух в комнате, казалось, завибрировал с жутким, сверхъестественным гулом, болезненно отозвавшимся у меня в ушах.
Я зажал их руками и… словно бы проснулся. В доме стояла тишина.
Уверенности, что до той минуты я и впрямь не спал, у меня не было. Потревожить мой сон мог проехавший мимо грузовик, рев которого и породил странное ощущение. Но проверить это возможности не имелось.
Я сел в постели, прислушался. И просидел так, не шевелясь, довольно долго, пытаясь уловить хоть какие-то звуки в доме.
Вдруг к нам забрался вор или брат, проголодавшись, спустился в кухню?.. Однако все было тихо. Поворачиваясь к окну, я краем глаза заметил — или мне показалось, что заметил, — мелькнувший под дверью спальни синеватый свет. Я быстро глянул в ту сторону, не увидел ничего, кроме темноты, и, опустившись наконец на подушки, забылся беспокойным сном.
На следующий день было воскресенье. Спал я плохо, то и дело просыпался, поэтому за ночь не отдохнул. И встал только в половине десятого, хотя обычно поднимался в девять, как привык с детских лет.
Торопливо одевшись и выйдя в коридор, я заглянул к брату, но в спальне его не оказалось. Он не зашел поздороваться со мной с утра, и это меня слегка раздосадовало. Мог бы и предупредить, что пора вставать.
Сол был в гостиной, завтракал за маленьким столиком, стоявшим возле камина. Он сидел в кресле лицом к портрету и, когда я вошел, коротко на меня оглянулся. Мне показалось, что он чем-то взволнован.
— Доброе утро, — сказал он.
— Почему ты меня не разбудил? — спросил я, — Знаешь ведь, я так поздно не встаю.
— Хотел дать тебе выспаться, — ответил он, — Да и какая разница?
Раздосадованный еще больше, я сел в кресло напротив, вынул из-под салфетки подогретый бисквит, разломил его. И спросил:
— Ты ночью не заметил, как дом дрожал?
— Нет. А он дрожал?
Легкомысленный тон, каким быт задан вопрос, мне не понравился. Не ответив, я принялся за бисквит.
— Кофе? — поинтересовался Сол.
Я кивнул, и он налил мне чашку, словно не замечая моего раздражения.
— Где сахар? — спросил я, оглядев стол.
— Я пью без сахара, — ответил он. — Ты же знаешь.
— Зато я с сахаром, — сказал я.
Он усмехнулся:
— Ты еще спал, Джон.
Я резко встал и прошел в кухню. Распахнул дверцу буфета, достал сахарницу. И, уже собираясь выйти, попытался на ходу открыть другую дверцу.
Та не поддалась. Ее заклинило когда-то давно, до нашего переезда, и мы с братом, помня ходившие о доме слухи, шутили даже, что именно за нею, должно быть, и скрываются призраки.
В тот момент мне, правда, было не до шуток. Дернув без толку за ручку, я разозлился. Видимо, требовало выхода раздражение, вызванное невнимательностью брага, иначе не объяснить, зачем мне вдруг понадобилось во что бы то ни стало эту дверцу открыть. Я отставил сахарницу и взялся за ручку обеими руками.
— Что ты делаешь? — донесся из комнаты удивленный голос Сола.
Не ответив, я что было силы рванул дверцу. Но она не открылась даже на миллиметр, словно срослась со шкафом намертво.
— Чем ты там занимался? — спросил Сол, когда я вернулся в гостиную.
— Ничем, — ответил я, на том разговор и кончился.
Завтракал я без аппетита. Злость мешалась во мне с обидой.
Я был задет не на шутку — брат, который всегда так чутко откликался на малейшие перемены в моем настроении, в тот день как будто ничего не замечал. И это равнодушие, ему совсем несвойственное, совершенно выбило меня из колеи.
Раз, посмотрев на Сола во время завтрака, я увидел, что его глаза неотрывно прикованы к чему-то позади меня. Я невольно передернул плечами и спросил:
— Что ты там разглядываешь?
Сол перевел взгляд на меня, и легкая улыбка, игравшая на его губах, исчезла.
— Ничего, — ответил он.
Я все же повернулся и посмотрел сам. Но увидел только портрет над камином.
— Портрет? — спросил я.
Он промолчал, отпил с нарочитым спокойствием кофе.
Я сказал:
— Сол, я, кажется, с тобой разговариваю.
В его темных глазах мелькнула холодная насмешка, означавшая: «Разговариваешь, ну и что?»
Вслух он ничего не сказал. Непонятная натянутость между нами росла. Желая сгладить ее, я отставил чашку и поинтересовался:
— Ты хорошо спал сегодня?
И увидел — не заметить этого было просто невозможно, — как насмешка в его взгляде мгновенно сменилась подозрительностью.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я задал странный вопрос?
Он снова не ответил. Вытер губы салфеткой, отодвинул кресло, собираясь встать.
— Извини, — пробормотал себе под нос, скорее по привычке, чем из вежливости, как я понял.
— Что с тобой творится сегодня? — спросил я с искренним беспокойством.
Сол с невозмутимым видом поднялся на ноги.
— Ничего, — ответил он, — Тебе кажется.
Я был совершенно озадачен этой внезапной переменой в нем, не видя никаких причин, которые могли бы ее вызвать. И когда он суетливо зашагал к выходу, с недоумением уставился ему вслед.