Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)
Шрифт:
— А я твой?..
— Ты уже больше не ребенок, — сказала она.
Он закончил вытирать тарелки, пальцы у него онемели и дрожали.
— Мама, вчера… — начал он.
— Мне это неважно, — сказала она.
— Но…
— Это не имеет значения, — сказала она. — Эта часть пути подходит к концу.
Вот оно, подумал он, почти с болью. Эта часть пути. Вот теперь она заговорит о жизни после смерти, о небесах, о награде за добродетель и о неотвратимом наказании за грехи.
Она сказала:
— Пойдем посидим на крылечке.
Он не понял. Они прошли вместе через притихший дом. Ричард сел рядом с ней на ступеньки крыльца и задумался. Я никогда больше не увижу Грейс. И Дорис. И Нормана, Спенсера, Мэри, вообще никого…
Он не мог вместить в себя все это. Это было слишком. Все, что он мог сделать, — это сидеть неподвижно, как бревно, и смотреть на красное небо и громадное солнце, готовое их поглотить. Он даже не мог уже бояться. Страхи притупились от бесконечных самоповторений.
— Мам, — спросил он через некоторое время, — а почему… почему ты не говоришь со мной о вере? Я же знаю, что тебе хочется.
Она посмотрела на него, ее лицо было очень ласковым в этом багровом свечении.
— Я не имею права, милый, — сказала она. — Я знаю, что мы будем вместе, когда это закончится. Ты не обязан в это верить. Я буду верить за нас обоих.
И это все, что она сказала. Он смотрел на нее, поражаясь ее убежденности и ее силе.
— Если ты хочешь принять свои таблетки, — сказала она, — ничего страшного. Ты можешь заснуть у меня на коленях.
Он ощутил, как его пробирает дрожь.
— И ты не станешь протестовать?
— Я хочу, чтобы ты сделал то, что считаешь нужным.
Он не знал, что ему делать, пока не представил, как она сидит здесь одна, дожидаясь конца света.
— Я останусь с тобой, — сказал он порывисто.
Она улыбнулась.
— Если вдруг передумаешь, — сказала она, — только скажи.
Они немного посидели молча. Затем она произнесла:
— Как красиво.
— Красиво? — изумился он.
— Ну да, — сказал она. — Господь опускает за нами изумительный занавес.
Ричард не знал, что ответить. Но он обхватил ее рукой за плечи, а она прислонилась к нему. И одно он знал наверняка.
Они сидят на крыльце вечером последнего дня. И хотя для этого нет никакой очевидной причины, они любят друг друга.
Лазарь-2
— Но я же умер, — сказал он.
Отец смотрел на него, ничего не отвечая. На его лице ничего не отражалось. Он стоял над его кроватью и…
Только вот кровать ли это?
Он оторвал взгляд от отцовского лица. Посмотрел вниз — и точно, это была не кровать. Это был лабораторный стол. Он находился в лаборатории.
Он снова посмотрел на отца. Тело казалось таким тяжелым. Таким закостеневшим.
— Где я? — спросил он.
И вдруг понял, что звук его голоса переменился. Считается, что человек не знает, как в действительности звучит его голос. Но когда он меняется так сильно, это нельзя не заметить. Заметишь, если твой голос перестает быть человеческим.
— Питер, — в конце концов заговорил отец, — я знаю, ты станешь презирать меня за то, что я сделал. Я уже сам себя презираю.
Но Питер не слушал. Он пытался думать. Почему он такой тяжелый? Почему он не может поднять головы?
— Принеси мне зеркало, — сказал он.
Этот голос. Этот скрипучий, с присвистом голос.
Ему показалось, он задрожал.
Отец не двинулся с места.
— Питер, — сказал он, — я хочу, чтобы ты понял, это была не моя идея. Это все твоя…
— Зеркало.
Еще секунду отец постоял, глядя на него сверху вниз. Затем развернулся и ушел куда-то по выложенному темными плитками полу лаборатории.
Питер попробовал сесть. Сначала у него не получилось. Потом комната будто перевернулась набок, и он понял, что сидит, однако не почувствовал этого. Что же случилось? Почему он больше не ощущает свои мышцы? Он опустил глаза.
Отец взял со стола зеркало.
Но Питеру оно уже было не нужно. Он увидел свои руки.
Металлические руки.
Металлические руки. Металлические плечи. Металлическая грудь. Металлическое туловище, металлические ноги, металлические стопы.
Металлический человек!
От этой мысли он содрогнулся. Однако металлическое тело осталось неподвижным. Оно сидело, не шевелясь.
Его тело?
Он попытался закрыть глаза. Но не смог. Это были не его глаза. Все было не его.
Питер стал роботом.
Отец быстро подошел к нему.
— Питер, я не хотел этого делать, — произнес он ровно. — Я не знаю, что на меня нашло… это все твоя мать.
— Мама, — эхом отозвалась машина.
— Она сказала, что не сможет жить без тебя. Ты же знаешь, как она на тебе помешана.
— Помешана, — прозвучало эхо.
Питер отвернулся. Он слышал, как внутри его что-то размеренно, медленно, слаженно тикает. Он воспринимал работу механизмов своего тела тканями мозга.
— Ты вернул меня обратно, — спокойно обвинил он отца.
Мозг тоже казался каким-то механическим. Потрясение от вида собственного тела прошло и сменилось вот этим. Онемением мысли.