Корабль умников
Шрифт:
Днем красавицы коротали время как могли. На ночь, верные обету, возвращались в ритуальную хижину, в пиршественный зал.
Через месяц прибудет особый отряд воинов и жрецов, которые должны засвидетельствовать, что Грулл – принял их жертву.
Через год они вернутся и выстроят новую хижину, для очередной партии девственниц.
Жили аборигены, как я выяснил, на двенадцати островах, разбросанных вокруг. Вот почему тут разгуливала дюжина топ–моделей.
Обитатели каждого острова раз в год выбирали из числа первых красавиц наидостойнейшую.
Всех победительниц конкурса «Мисс остров» грузили на большую пирогу и везли морскому чудищу – в качестве десерта.
Продолжается эта канитель уже не первое столетие. Как жрецы договорились с Груллом, никто не помнит. В ритуальных песнях излагалась достаточно подробная мифологическая версия. Пока я не все там понимал. Страшно подумать, сколько потенциальных кинозвезд исчезло в пасти Грулла, чтобы рыбачий промысел в здешних водах был удачным. Вот какой бартер.
Умирать Ники, разумеется, не хотелось, тем более такой жуткой смертью. Но сероглазка была исполнена решимости обеспечить своему племени хороший клев, ценой собственной жизни.
Черные мысли охватывали бедняжек с приходом темноты. И трудно сказать, удавалось ли девушкам поспать в хижине или они до утра стучали зубами от страха. Впрочем, утром крошки выглядели свежими, радостными оттого, что судьба милостиво предоставила им еще один день.
И они старались взять от жизни все.
Я весьма охотно участвовал в их развлечениях. Дурачился вместе с ними, загорал, купался.
Купаться у них было принято голышом. И когда они, сложив на песок свои туалеты, с визгом устремлялись к воде – это было что–то. Прекрасное и волнующее зрелище.
Но не менее роскошно девушки выглядели и после купания, с капельками влаги, сверкающей на их гладкой, золотистой коже.
Находиться в этой компании мне нравилось все больше. Несмотря на щемящее чувство.
Они с огромным интересом, достойным лучшего применения, наблюдали, как я раздеваюсь, вылезаю из сияющего костюма, оставаясь в плавках. Я закатывал им такие сеансы мужского стриптиза – у самого дух захватывало.
Иногда, ради смеха, наряжал барышень в свою униформу. Это и пугало их, и приводило в восторг.
Я раскрыл им, наконец, великую тайну сверкающих брикетиков. Пищевой концентрат удивил красавиц необычным вкусом, но определенно понравился.
Одним словом, мои акции неуклонно шли в гору.
Ники была внимательна ко мне. Если не сказать больше. У нее появилось стремление оставаться наедине со мной. И она без малейшего стеснения устраивала такие ситуации. Ей нравилось прикасаться ко мне. Нравилось, когда я прикасаюсь к ней.
На второй день знакомства я поцеловал ее. Произошло это событие, когда она в очередной раз потащила меня за фруктами.
Может, у них принято носами тереться?
Впрочем, и это мы с ней попробовали.
Ученицей она была способной. Наши походы за бананами становились все более продолжительными и все менее целомудренными.
Ники всей душой стремилась прожить оставшиеся ей дни как можно ярче, насыщеннее. А мне уже мало было ее поцелуев, хоть и глубоких, страстных.
Я сходил от нее с ума.
Стоило мне увидеть в огромных серых глазах тот немой призыв, который мечтает прочитать во взгляде любимой каждый мужчина…
И когда я начал снимать с нее первобытный бюстгальтер, она совсем не воспротивилась. Только в серых глазах что–то качнулось и дрогнуло.
Я целовал ее нежные груди, ласкал языком ее большие, темно–розовые соски, набухшие под моими губами. А Ники, закрыв глаза, чуть слышно постанывала от наслаждения. Ее бедра вздрагивали. Мне кажется, она могла бы упасть, если бы не опиралась спиной на гладкий древесный ствол.
В эту минуту мы оба забыли о лингвистических трудностях. Как, впрочем, и о фруктах, за которыми отправились.
Вне себя от страсти, я встал на колени перед моей сероглазкой, целуя ее восхитительный животик, попытался найти завязки на поясе девушки. Мои руки дрожали. И я никак не мог разобраться в этой путанице узелков.
Не открывая глаз, она потянула какую–то веревочку. Набедренная повязка, нечто вроде импровизированных трусиков, – полоски материи, пропущенной между ног и поддерживаемой веревочным пояском, – упала в траву.
Ники стояла передо мной голая, в ярком свете. На ней остались только сандалии и компас на ремешке – с ним она не расставалась с момента приобретения.
Прекрасное изваяние, но – живое, с горячей плотью, нетерпеливо жаждущей моих ласк… А еще говорят, что блондинки холодны.
Я уже видел Ники обнаженной, во время купания, как и других девушек.
Но сейчас ее нагота имела совсем иное значение.
И она понимала это.
Сжав гладкие девичьи ягодицы, я прижался губами к ее нежному лобку, целовал узкую струйку шелковистых волос.
– Саша… – прошептала Ники с той неповторимой интонацией, которая лишает мужчин последних остатков разума.
Ее ладони легли мне на голову, дрожащие пальчики, лаская, зарылись в волосы…
Ну что я могу сказать…
Состоявшийся контакт двух цивилизаций можно было бы назвать довольно тесным…
Мы лежали с ней рядышком, на не мнущейся униформе звездолетчика, и медленно приходили в себя.
– Саша… – прошептала она благодарно и нежно, с закрытыми глазами, со слезинками в ресницах.
И сладко вздохнула.
В конце концов, не так уж много слов нужно мужчине и женщине. Как выяснилось.