Корабли Мериора

Вурц Дженни

Врать Безумный Пророк умел и частенько пользовался для своих целей мешаниной из полуправды и откровенной лжи. Но одно дело врать, сидя где-нибудь в таверне и попивая эль, и совсем другое — лежа на столе связанным по рукам и ногам. Мысли разбегались, и он замолкал. Иногда его охватывало отчаяние. Дакар чувствовал, что самое изощренное хитросплетение из слов не убережет его от печального конца. Скорее наоборот. Герцог Брансиан наверняка уже решил, что выслушает все его речи, а затем передаст подозрительного «торговца драгоценностями» в руки алестронского палача.

И вдруг Дакара

осенило. Он вспомнил цепь событий, пережитых четырьмя братьями за неполные сутки: пожар, взрыв в дорогом их сердцу арсенале, долгий и кровавый допрос начальника караула. Все это, естественно, должно было пробудить в них желание выпить. Оставалось лишь сделать это желание навязчивым и ненасытным. Задача не являлась сложной; с ней бы справился любой мальчишка-послушник, только начавший постигать магию.

Правда, навязывание людям чужой воли противоречило Закону Всеобщего Равновесия. Но такое противоречие казалось Дакару пустяком по сравнению с перспективой быть четвертованным в качестве сообщника Аритона Фаленского.

Однако поза, в какой сейчас находился Безумный Пророк, не очень-то располагала к занятиям магией. После нескольких безуспешных попыток он кое-как ухитрился большим пальцем ноги начертить в воздухе нужные символы. Ободранные колени и волдыри в местах ожогов мешали сосредоточиться. Подручные герцога так переусердствовали, привязывая его к столу, что любая попытка шевельнуть рукой могла окончиться вывихом. Бридионы захлестывали Дакара лавиной вопросов, и каждый из братьев требовал, чтобы пленник вначале ответил именно на его вопрос. Безумный Пророк едва успевал реагировать, то и дело теряя нить произносимых заклинаний. Замысел, еще недавно казавшийся ему спасительным, таил в себе нешуточную угрозу: а что, если выпитое вино сделает братьев более подозрительными и жестокими?

Когда слуга принес затребованный Кельдмаром холодный ужин, Дакар скосил глаза и, рискуя вытолкнуть их из орбит, сумел-таки мельком увидеть содержимое подноса. Братьев ожидал графин вина, пять бутылей темного эля и три кувшина светлого.

Сухощавый, беспокойный Меарн от пережитого совсем потерял аппетит, не говоря уже о желании выпить. Он почти с нескрываемым презрением следил за старшими братьями, насыщавшимися пищей и наливавшимися вином. В канделябрах потрескивали и догорали свечи. Трое Бридионов вовсю уплетали сыр со специями и мясной пирог. Меарн сверлил пленника глазами. Он не верил ни одному слову Дакара.

— Как же, рассказывай! Чтобы такое дерьмо, как ты, — и зналось с магами Содружества? Это даже не смешно, это просто глупо!

Поскольку ученичество у Асандира было единственной неопровержимой правдой во всей словесной мешанине, нагороженной Дакаром, издевательский тон Меарна задел его за живое.

— Даркарон вас всех побери! Да если б вы хотя бы раз встретились с моим учителем… Я бы никому не пожелал очутиться в моей шкуре. Про такое не соврешь, даже если бы очень захотел. Язык не повернется.

Брансиан потянулся к последней бутыли с темным элем, на которую уже положил глаз ненасытный Парин.

— Можешь нести нам любую околесицу, — бросил он Дакару. — Можешь даже назваться призраком из подземелий Альтейнской башни. Мне

на это ровным счетом наплевать.

Тряхнув всклокоченной головой, герцог Бридионский направил струю эля себе в глотку. Его дальнейшие слова показывали, что Брансиан тоже не верит Дакару.

— Нечего приплетать сюда своего несуществующего учителя. Нам важно знать, каким образом этот Повелитель Теней проник в наш арсенал.

— Я уже говорил вам, что не знаю. Засовы и стража для магов не преграда.

Не будь у Дакара связаны руки, он наверняка бы запустил их в бороду, что делал всегда в минуты отчаяния.

— Ты много чего нам говорил, и все оказалось враньем, — проворчал Кельдмар.

Он качнул графин с остатками вина, затем крикнул караульного и велел ему хорошенько встряхнуть ленивого слугу, чтобы принес еще выпивки и закуски.

— Что у нас за слуги? Пока плетутся до кухни, все перезабудут и вместо еды для настоящих мужчин тащат какую-то дрянь!

— Не хватит ли тебе наливаться вином? — упрекнул его Меарн.

Он вновь вскочил с места и заходил по ковру, угрюмый, словно тигр в клетке.

Кельдмар оскалил зубы в хищной улыбке.

— В тот день, когда мне понадобятся твои мудрые советы, братец, я наверняка буду лежать в гробу.

— Да перестаньте вы лаяться, Даркарон вас побери! Брансиан с силой хватил пустой бутылкой по столу, добавив Дакару новую порцию головной боли.

— Каков характер, — издевательски пробормотал Парин. — Ваша светлость, если у вас есть желание кого-нибудь отколошматить, почему бы не начать с нашего пленника? Он здесь достаточно наболтался. Пусть теперь повоет, все-таки разнообразие.

Испугавшись, как бы Брансиан не внял пожеланию брата, Дакар вновь принялся плести свои словесные кружева.

Прошло еще два часа. Дважды сменились караульные на крепостной стене. Улицы Алестрона окутал вечерний туман. Стемнело. Где-то далеко позвякивала колокольчиками отара овец. Иногда ветер доносил шаги ночной стражи. В канделябрах погасли почти все свечи, а те, что еще горели, мигали, плавая в лужицах расплавленного воска. Братья Бридионы успели осушить не менее шести бутылок вина. Раскалывающаяся голова мешала Дакару подсчитать количество выпитого эля. У него совсем затекли и онемели руки и ноги; всякая попытка пошевелить ими отзывалась острой болью в спине. Последние силы Дакар тратил на поддержание заклинаний, побуждавших Бридионов безостановочно пить. Однако результаты были весьма скромными.

Из четверых вино и эль сморили только Парина. Он храпел, уложив сомкнутые руки на ногу Дакара и измяв свой бархатный воротник. Кельдмар осоловело клевал носом. Брансиан почти не изменился, разве что взгляд его стал более воинственным.

Меарн, вопреки заявлениям о хромоте, по-прежнему оставался на ногах. Возбуждение гоняло его по комнате, как порыв ветра гоняет капли пролитой воды. Он передергивал плечами, совершенно невосприимчивый к чарам Дакара. Казалось бы, телесное и душевное переутомление должны сморить Меарна и погрузить в глубокий сон, но жизнь и здесь опровергала расчеты Дакара. На лице Меарна не было ни малейших признаков сонливости. Подойдя к Брансиану, он ткнул старшего брата в плечо.