Корабли Мериора
Шрифт:
Элайра по-прежнему молчала, и тогда рыбачка попробовала другую наживку.
— Жаль, ты не видела капитаншу с того корабля. Ее и женщиной-то назвать язык не повернется. Похоже, они с чужаком в сговоре. Неудивительно: одного поля ягоды. Побывали в переделках. Что у того, что у другой руки в шрамах. Джинесса еще пожалеет, что свела с ним дружбу. Я б на ее месте держалась от него подальше.
— А я думаю, Джинессе нечего опасаться, — сухо ответила Элайра.
Свет, льющийся из мансардного окна, делал ее раскиданные по плечам волосы темно-русыми. Монета, которую принесла рыбачка, отправилась в глиняный горшок, служивший Элайре хранилищем денег.
Послушница Кориатанского ордена — а ныне еще и мериорская знахарка — молча встала перед молодой мамашей. Светло-янтарные
Боль обручем сдавила Элайре голову. Знахарка заварила травяную смесь, всегда помогавшую ей в таких случаях. Но сейчас ей стало еще хуже. Значит, интуиция ее не подвела. Аритон Фаленский вернулся. Приказы Морриэль требовали следить за каждым его шагом, однако Элайра не стала дознаваться, что он делал в Инише. У нее вдруг появилось нелепое желание все бросить и, подобно двойняшкам Джинессы, стремглав помчаться на берег. Усилием воли Элайра его подавила.
Нет, поддаваться такому искушению никак нельзя — ей станет еще хуже. Она начнет искать повод, чтобы заглянуть к Джинессе и как бы невзначай спросить, не видела ли та Аритона. Может, вдова уже успела с ним поговорить и знает, каково ему было провести всю зиму в душных тавернах южного побережья.
Лучший способ прогнать беспокойные мысли — начать что-нибудь делать. Элайра силой усадила себя за стол, полный огрызков мела, нарезанных кусочков коричневой тесьмы и латунных полосок, которые предстояло превратить в талисманы для отпугивания ийятов. Работа не клеилась. Тогда девушка мысленно устыдила себя, сказав, что уже вовсю светит солнце, а она за все утро не сделала ни одного талисмана. Голова продолжала тупо ныть, и знахарка своими длинными пальцами стала растирать себе виски. Козьи колокольчики, что позвякивали под окнами, на песчаном пространстве двора, один за другим стихли: козы блаженно разлеглись в тени шиповника и замерли.
Взяв деревянную палочку с заостренным концом, Элайра быстро начертила на тонкой латуни письмена отвращающего заклинания… Итак, Аритон Фаленский вернулся в Мериор. Если он решит остаться, деревенская молва сообщит ей об этом.
Но замыслы Повелителя Теней превзошли все догадки мериорских кумушек. Под вечер в гавани вновь появился «Черный дракон». Не успело судно бросить якорь, как следом подошли три торговых парусника, груженные тельзенским корабельным лесом. Они привезли своих грузчиков, а также вместительные баркасы с командой матросов. На следующий день тесная мериорская гавань напоминала потревоженный муравейник. Между кораблями и берегом непрестанно сновали лодки. Весь привезенный лес перетаскивали за деревню и штабелями складывали в песчаном карьере. Деревенские старики покинули свой привычный насест на крыльце трактира и, с трудом переставляя негнущиеся ноги, поковыляли к берегу. Конечно, зрение у них было уже не то, что раньше, но даже самые подслеповатые безошибочно разглядели мореный дуб, смолистые еловые и кедровые доски, бук, а также редкое в здешних краях рожковое и тиковое дерево. Верхушки штабелей арочными башенками возвышались над дюнами.
Наконец все, что со временем должно было превратиться в переборки, палубы и мачты горделивых бригантин, до последнего бруска перевезли на берег.
Вместе со штабелями бревен и досок росли слухи и домыслы. Мериорцы спорили, ждать ли прихода новых кораблей или нет, и даже бились об заклад. Победители радостно галдели, когда из Южной Гавани прибыло еще одно судно с грузом инструментов.
Фелинде очень хотелось попасть на борт «Черного дракона», но Аритон был занят, а подплыть к кораблю самостоятельно она не решалась. Тогда настырная девчонка заявила матери, что хочет такую же красную рубаху, как у капитана Диркен. Получив и здесь отказ, Фелинда раскапризничалась, будто маленькая. Она плакала, кричала и топала ногами.
Еще через день в Мериор пришел новый корабль. Впрочем,
Итак, менее чем за двое суток в сонном Мериоре появились новые чужаки, намеревавшиеся строить большие корабли. А суда, доставившие их на место, подняли якоря. Гребцы в последний раз взмахнули веслами и втащили на палубы свои баркасы. Послышался скрип снастей и шелест поднимаемых парусов. Один за другим корабли покинули Мериор. Северные ветры наполняли деревню вкусными древесными запахами. С ними прилетали звуки пил, топоров, молотков и стамесок. Рабочие первым делом строили себе временные жилища.
Разумеется, мериорцам было далеко не все равно, что происходит рядом с их родной деревней. В битком набитом зале таверны стоял гул голосов. Рыбаки пили эль и спорили — теперь уже о будущем. Почему-то оно представлялось им довольно мрачным, однако толком никто ничего не знал. Устав перемалывать сплетни, послали за Аритоном и потребовали от него объяснений. Он явился без промедления и несколькими простыми фразами успокоил собравшихся. Аритон рассказал, что устраиваемая им верфь — временная. После постройки десяти бригантин он покинет Мериор, вернув нанятому им месту прежний вид.
В правдивости слов Аритона мериорцы почти не сомневались. Старый, скрюченный подагрой рыбак, который целыми днями просиживал на крыльце таверны, играя со сверстниками в кости, как-то заявил, посмеиваясь:
— Чего испугались? Конечно, он здесь не задержится. Ну кто ставит верфь на скимладских песках! Один хороший ураган с востока, и все рухнет. Нет, негодное здесь место для верфи. На глупца он не похож. Значит, и впрямь у нас не застрянет.
— Да и с Джинессой он по-честному обошелся, — подхватила поднимавшаяся на крыльцо трактирная подавальщица. — И вообще никого он не обманывает. А еще я слышала, он обещал, что за весь шум от его работы он починит наши лодки. Задаром, сказал, по-добрососедски.
Верфь стала частью деревенской жизни, и люди успокоились. Но не все, и в первую очередь — отцы хорошеньких девушек. Ремесленники, обосновавшиеся в наспех сколоченных хижинах, регулярно получали жалованье, но его было негде и не на что тратить. Единственная деревенская таверна пришлась им не по вкусу, а увеселительных заведений здесь и вовсе не существовало (к глубокому разочарованию Дакара). Как-то вечером рыбаки явились к Аритону и пожаловались на его ремесленников. Нужно было что-то решать, причем немедленно.
Тем же вечером, собрав своих людей, Аритон без обиняков заявил, что за непотребное поведение в деревне расстанется с любым из них и даже не станет выслушивать. Только кого удержишь одними запретами? Подумав, Повелитель Теней добавил, что работать теперь они будут поочередно. Он нанимает баркас, и все, кто свободен от работы, могут наведываться в Шаддорн и развлекаться в свое удовольствие.
Все то время, пока взбаламученная жизнь Мериора возвращалась на круги своя, Элайра почти не выходила из дома. Она помнила, зачем ее сюда прислали: используя все средства, сблизиться с принцем; если понадобится — соблазнить его. Через ясновидение она легко могла бы узнать, чем он сейчас занят, но не хотела этого делать. В деревне только и говорили о делах на верфи. Не прошло и недели, как там появился пильный сарай. За ним встали стены плотницкой мастерской и сушильни. Весенние ветры, дувшие с моря, несли громады грозовых облаков, но грозы гремели уже дальше, над поверхностью залива Серпа. Как ни странно, погода на самом полуострове оставалась сухой. Работать при такой жаре, да еще внутри стен, было просто невозможно, а потому Аритон велел поставить лишь навес от солнца. В послеполуденной духоте, под отдаленные раскаты грома постепенно вырастали очертания первого корабля — восьмидесятифутовой бригантины. С рассвета и дотемна над деревней стоял непрекращающийся перестук молотков. Остов корабля обрастал деревянной плотью.