Корабли Мериора
Шрифт:
Асандир усмехнулся. Его улыбка была недолгой, точно солнечный луч, блеснувший меж густых облаков.
— Я оставлял Дакара для твоей защиты. Не думал, что из-за него тебе придется выдержать серьезный урок на государственную мудрость.
Маг опустил руку королю на плечо и повел по коридору.
— Я исправлю эту ошибку. Рад, что тебе хватило благоразумия и разгильдяйство Дакара не обернулось бунтом ремесленников. Ты не нуждаешься в таком, с позволения сказать, защитнике, твой кайден Макиель сумеет обеспечить тебе надежную защиту. А Дакар получит свое. Я уже решил, как поступлю
— Вы хотите продлить его наказание? — с мальчишеской порывистостью спросил Эльдир.
Потом, вспомнив о своем положении, юный король смолк и нагнулся за разбросанной одеждой.
— Что может быть хуже нескольких часов нескончаемых кошмаров?
— Очень немногое. Когда Дакар проснется, скажешь ему, чтобы собирался в путь, и объявишь о моем новом повелении. Я оставлю ему кое-какие деньги на дорогу. Скажешь Дакару, что отныне его обязанность — оберегать Аритона, принца Ратанского, от итарранских наемников-головорезов. В Итарре до сих пор мечтают казнить Аритона на главной площади.
Эльдир застыл на месте. Пять лет прошло, а в народе не переставали говорить о кровавой бойне, уничтожившей две трети солдат итарранской армии. Из бойцов северных кланов, присягнувших Аритону на верность и поклявшихся защищать его жизнь, уцелела едва ли десятая часть. Эльдир знал, что Аритон и его кровный брат явились на землю Этеры из другого мира, дабы исполнить пророчество и уничтожить господство Деш-Тира. Но вместе с собой они принесли и давнюю вражду, существовавшую между их династиями. Необходимость борьбы с Деш-Тиром на время притушила эту рознь, но она не исчезла.
Ее с новой силой разожгла другая давняя вражда — между кланами и городами. Кланы угрожали безопасности торговли, и торговые города Ратана объединялись для совместного противостояния варварам. Аритон, являвшийся наследным принцем Ратана и законным правителем этого королевства, был объявлен опасным преступником, подлежащим уничтожению на месте. Каждый торговый город, каждая гильдия мечтали лично расправиться с ним.
Юный правитель Хэвиша не примыкал ни к одной из сторон; дела чужого королевства его не касались. Но представив себе, как Дакар с его любовью к заварухам присоединится к Повелителю Теней (так именовали Аритона) — человеку, которого половина северных земель мечтает видеть казненным, он не удержался от возгласа. Точнее, от странного звука, представлявшего собой нечто среднее между кашлем и стоном. Асандир вопросительно посмотрел на короля.
— Вряд ли вам требуются мои суждения, но честно ли подталкивать судьбу к тому, чтобы наследный принц Ратана оказался мертв?
— Значит, ты считаешь, что общество нашего пророка лишь ускорит гибель Аритона? — в свою очередь спросил Асандир, которого ничуть не задели слова короля. — По правде говоря, Аритон Фаленский вовсе не нуждается в помощи Дакара. Скорее наоборот. Аритон — единственный человек, способный вогнать Безумного Пророка хоть в какие-то рамки. Вдобавок они оба друг друга не переваривают. Так что забавная компания у них получится.
Нет, проклятие Деш-Тира не ослабло и не исчезло. Оно лишь притаилось, дожидаясь своего часа. Доказательством тому явилась растущая лавина событий, внешне не всегда связанных между собой. Одно из них произошло в разгар лета, когда на землях западных кланов появились люди из кланов Ратана. Правильнее сказать, из остатков ратанских кланов. Нежданные гости желали видеть здешнюю предводительницу. Посланный за ней мальчишка отыскал Маноллу на небольшой опушке, устланной сырой хвоей. Стоя на коленях, предводительница свежевала оленью тушу. Выслушав новость, Манолла негромко вскрикнула и устремила на запыхавшегося вестника свои острые, как у хищной птицы, глаза.
— Дейлион-судьбоносец, но почему именно сейчас? Руки женщины были перепачканы оленьей кровью, в одной из них застыл нож, занесенный над месивом еще теплых внутренностей убитого зверя. Манолла — бессменная предводительница кланов Тайсана, потомок древнего аристократического рода — пружинисто вскочила на ноги. Трудно было поверить, что ей уже шестьдесят лет. Она почти не носила женских нарядов, предпочитая им удобную мужскую одежду из оленьей кожи, подпоясанную незатейливой кожаной бечевкой. Переступив через полуразделанную тушу, Манолла тряхнула головой, оглядела свои ладони, выбирая из них ту, что почище, и пригладила коротко стриженные волосы.
— Так ты говоришь, — обратилась она к мальчишке, — что эти люди — не просто связные из ратанских кланов?
— Нет, госпожа, это совсем другие люди. Они не похожи на посланцев из Ратана, что были у нас недавно.
Мальчишка уловил недовольство Маноллы. Дозорным, которые послали его сюда, оно не сулило ничего хорошего. Предводительница всегда требовала подробных донесений. Желая хоть как-то отвести беду от дозорных, юный вестник протараторил:
— У них в отряде пятнадцать человек, а за главного — такой высокий боец, его называют Рыжебородым. С ним пришел и командир их войск Каол.
— Джирет Рыжебородый? Молодой Валерьент, единственный наследник своего рода? — Манолла оглядела свою одежду, перепачканную в оленьей крови, и поморщилась. — Ты знаешь, кто это? Предводитель Дешира и граф северных земель!
Что же заставило этого человека пуститься в дальний путь и искать встречи с нею? Еще мальчишкой Джирет принес принцу Аритону клятву верности, скрепленную кровью. После гибели отца он стал тем, кем была и Манолла, — кайденом, что на древнем языке паравианцев означало «тень позади трона». От отца к нему по наследству перешел титул наместника Ратана… Манолла сердито хмыкнула.
Однако ее раздражение было недолгим, и вскоре женщина тихо рассмеялась. Раз гостей никто не ждал, не будет и столь ненавистных ей церемоний с необходимостью облачаться в парадные одежды.
— Если они явились к нам по делу, то переживут мой будничный наряд, — сказала она мальчишке и насмешливо вскинула брови. — Как ты думаешь, мне хватит времени, чтобы отмыться в ближайшем ручье? Теперь вот что. Наши охотники, скорее всего, сейчас где-то в самом низу ущелья. Нужно туда кого-нибудь послать и предупредить моего внука.