Коралловый город или приключения Смешинки
Шрифт:
Но вот сабля сверкнула и выбила у Храброго Ерша гимнонтиду. На миг он застыл от неожиданности, и все затаили дыханние: сейчас царевич нанесет удар... Но Капелька указал на нож:
– Подними! С безоружными я не дерусь.
Главнокомандующий захлебнулся от возмущения:
– Не дерешься с безоружными? Но ведь ты закован в паннцирь с головы до пят! Давай биться по-честному, без кольчуг и панцирей!
– Согласен,- сказал царевич.- Но я не могу снять паннцирь. Только мастера подземелья в замке, которые заковали меня по приказу
– Ты считаешь, что твой отец - Великий Треххвост?
– неожиданно раздался взволнованный голос. Это говорил Каппа.
– Да, он мой отец!
– сказал царевич.
– Почему же ты совершенно не похож на отца?
– Я спрашивал у него, и он ответил мне так: "Почему гонловастик не похож на взрослую лягушку? Почему личинки Крабов и Угрей не похожи на своих родителей?"
– Значит, сейчас ты - личинка? А со временем будешь таким же страшным и уродливым, как Великий Треххвост? И ты хочешь этого?
Тень пробежала по лицу царевича.
– Пока нет,- тихо сказал он.- Этого может и не быть. Ведь мой отец - всемогущ. Захочет он - и я навсегда останнусь таким, как сейчас.
– Так он говорил?
– Каппа обошел вокруг царевича, разнглядывая его.Нет, сейчас ты, Капелька, очень похож на драгоценную жемчужину - весь так и сверкаешь... Но что там, в середине?
Смешинка коснулась жемчужины, подаренной Сольдием, и повторила его слова.
– Если это настоящая жемчужина, то внутри у нее долнжна быть простая песчинка.
– Верно! И сейчас мы проверим, осталась ли у него в дунше хотя бы песчинка простоты и добра.
Каппа достал из сумочки тонкую рисовую лепешку.
– Вспомни, Капелька! В детстве ты любил эти незатейлинвые рисовые лепешки. Вспомни, Капелька! Их выпекал тебе дядюшка Карп. Возьми и съешь!
Как завороженный, не отрывая взгляда от Каппы, царевич взял лепешку и откусил от нее кусочек. И тотчас мучительно нахмурился, словно припоминая что-то. Откусил второй кусончек, третий...
– Кто ты?
– с усилием выдавил он.
– Съешь всю лепешку и вспомнишь. Она впитает тот страшный яд, которым опоили тебя, и тогда разум твой пронсветлеет. Ешь!
Царевич торопливо ел лепешку, и все смотрели на него, затаив дыхание. Каппа стоял молча, с невыразимой мукой глядя на своего сына, который забыл его. И тут у царевича вырвалось:
– Отец!
Каппа и Капелька бросились в объятия друг друга. Что-то бессвязно говорили и не могли наговориться после долгой разлуки.
– Пойдем,- сказал Звездочет-Клоун друзьям.- Пусть никто не мешает им сегодня.
– Но что произошло?
– допытывался Храбрый Ерш.- Я ничего не понял!
И Звездочет-Клоун рассказал им все: как похитили сына Каппы и сделали из него царевича, сына Великого Треххвоста, как заставили забыть родного отца.
– Но зачем, зачем?
– стиснула руки Смешинка.
– Это знает только сам Великий Треххвост.
– Теперь они уплывут домой? Навсегда?
– Нет, еще рано домой. Пока существует Великий Трехнхвост, Капелька всегда будет в опасности. И над городом винсит угроза. Нам нужно проникнуть в замок и сразиться с санмим владыкой. Только тогда мы вздохнем свободно.
– Что ты говоришь?
– ужаснулась Сабира.- С самим Венликим Треххвостом? Он всех проглотит и не заметит! Он так велик и страшен!
– Ну, не так страшен и не так уж велик,- с загадочной улыбкой ответил Звездочет-Клоун.
– Но как проникнуть в замок?
– Очень просто, по Темной трубе. Это единственный путь.
КТО БЫЛ ЗА ПРОЗРАЧНОЙ СТЕНОЙ
Жуйдавись медленно прохаживался у двери, закрывающей Темную трубу, и тоскливо размышлял о том, как несправеднлива жизнь. Еще недавно каждый Спрут получал четыре обеда в день и, кроме того, мог прийти на кухню, выбрать люнбое приглянувшееся ему блюдо. А тот, кто нес ночные дежурнства, получал еще дополнительный обильный ужин. Теперь же, когда город взбунтовался, еды в замке не осталось и кажндому Спруту сократили норму до одного обеда в день. Да и что это за обеды? Повара тайком пожирают половину куншаний...
"Что же дальше будет?
– подумал с отчаянием Жуйдавись.- Так мы умрем с голоду! Нет, надо обязательно отвоенвать проклятый Коралловый город!" Он подтянул пояс на отощавшем животе и разозлился: "Скоро мне придется меннять свое имя! Оно звучит насмешкой".
– Лапы вверх!
– вдруг раздался решительный голос, прервавший невеселые мысли Жуйдавись.
Он с удивлением обернулся и увидел встопорщенного Бычка-цуцика, наставившего на него громадный пистолет.
– Что?
– спросил растерянно Жуйдавись, потянувшись одним щупальцем к своему оружию.
– Лапы вверх, говорю!
– еще громче крикнул Бычок-цуцик.
– Не то стреляю! Ты окружен, так что лучше сдавайся!
– Сдавайся - мрачно подтвердил кто-то сзади.
– Сдавайся!
– добавил голос справа.
Жуйдавись струхнул. Он не отводил вытаращенные глаз от громадного пистолета, и щупальца его медленно поднимались вверх, роняя дубинки. Кто-то обезоружил Спрута.
– Стой здесь и молчи! Не то пристрелю!
– По-осторожнее с оруж-жием,- прошипел Спрут.
– Если этот большой пистолет... выстрелит...
– Не беспокойся, он не выстрелит!
– звонко ответил Бычок-цуцик и бросил что-то рядом со Спрутом.
Тот скосил глаза и с удивлением увидел, что это не пистолет, а обыкновенный морской огурец. Какой позор!
А в это время позади лязгнул тяжелый запор, и дверь раснпахнулась. Оттуда вышли Смешинка, Храбрый Ерш, Звездончет-Клоун, Сабира, царевич Капелька с отцом Каппой и стали обнимать неустрашимого Бычка-цуцика, смелую Барабульку, отважного Бекасика. Это они, услышав из-за двери сигналы Морского Уха, подкрались и обезоружили Спрута.