Корела
Шрифт:
Владимир бросил перед собой свернутый трубочкой лист бумаги, обмотанный шнурком с печатью из пластилина (как хорошо, что нашел в рюкзаке), на котором он оставил оттиск. Игнат оказался на диво словоохотлив и выдал по интервентам всю информацию. не простой он торговец, ой как не прост — так что если вспомнить, что по нынешним временам торговля идет рука об руку со шпионажем, выводы сделать можно весьма определенные.
— Встали, бегомк капитану — кто за повозки выйдет, или мушкет поднимет, немедленно умрет, как эти ваши товарищи! Бегом!
Немцы рванули, что борзые собаки, перебирая ногами — каждому ведь жить хочется. Проводив их взглядом, Стефанович оглянулся — Вася стоял за спиной в своей
Так что отправились они туда немедленно, перебежками, скрываясь за кустами, и спустя пару минут Владимир уже разглядывал баталию, идущую между русскими и шведами. Первые, судя по всему, момент внезапности использовали полностью, и теперь пытались уйти в лес через редкий кустарник — в оптику были видны два бегущих к лесу человека, державших в руках характерные топоры с широким лезвием и длинным древком. А затем разглядел еще четверых — трое с луками, и одного, в монашеском одеянии, с арбалетом. И дело их было откровенно «тухлое» — на них скакали хаккепелиты, полтора десятка всадников, «старых знакомых», тех самых — «убиенных» поутру. Нужно было помочь, и Стефанович быстро выбрал огневую позицию, поставив карабин на сошки. И распределив в выбранном порядке цели, начал «спешивать» всадников, кого из седла, а под кем «валить» коня. Обойма быстро закончилась, и он вставил новую, мысленно пожалев, что нет пулемета. Пусть не ПКМ с лентами на «200», но даже из РПК с хорошим запасом магазинов по «40», а лучше «барабанов» по «75», он навел бы на этом поле порядок, сделав его совершенно «чистым».
И на память пришло одно из высказываний Киплинга, того самого, что написал про «Маугли». Тот еще «добрейший человек» был, махровый колонизатор, считавший, что негры есть обезьяны, а русские варвары. И фраза у него характерная, до сих пор в ходу — «на любой ваш вопрос дадим мы ответ — у нас есть пулемет, а у вас его нет»…
Один из главных героев кинофильма «Белое солнце пустыни» тоже брал в руки пулемет, и фразу сказал по случаю…
Глава 14
— Боже мой, каким чудовищем я стал! Убиваю людей десятками, а в душе никакого сожаления…
Только сейчас, оторвавшись от карабина, Владимир ощутил, как его затрясло. Трясущимися пальцами достал сигарету и закурил, положившись на юного карела — «работать» в паре с ним было одно удовольствие, Василий оказался даровитым учеником. Вот и сейчас парень смотрел в бинокль, ворочая головой то вправо, то влево — в сторону разгромленного шведского бивака, и на лагерь германских ландскнехтов, огороженный повозками. К его удивлению, немцы соблюдали нейтралитет, хотя для этого пришлось в самом начале убить несколько наемников, продемонстрировав возможности. Это сразу же подействовало — ландскнехты забрались под повозки и до самого конца соблюдали молчание — никто больше не стрелял. Из этого Стефанович сделал вывод, что его послание не только было прочитано «адресатом», но и принято им «близко к сердцу». Теперь осталось дождаться ответа, нужного для себя — в противном случае придется истратить оставшиеся пять сотен патронов, так как из взятых собой двух сотен
Русские должны были погибнуть, но сейчас живы, вместо них шведы с финнами отправились на встречу с прародителями. Все же страшная штука оружие с оптикой, не пулемет, но также смертоносное. Он читал, что снайпер мог сдержать атаку роты в голом поле, и привести в страх батальон, и это при том, что против винтовки сражались десятки и даже сотни солдат со всем арсеналом стрелкового оружия, вплоть до станковых пулеметов включительно. Но сейчас понял, что противопоставить СКС в этом времени нечего, и сотни воинов не более, чем беспомощные мишени. В лесу был бы какой-то шанс навалится всем скопом, да и в чистом поле тоже — но кто же пойдет на неминуемую смерть, когда собственными глазами видит, как убивают его товарищей. На них просто воздействовал сковывающий эффект «нового оружия», о котором не имели представления. На это Стефанович и сделал ставку — убить как можно больше, чтобы напугать выживших. Просто у него не осталось иного выбора — или так, либо никак.
— Господин, к вам идет сам капитан — я хорошо вижу его лицо.
Еще бы не видеть парню, с шестикратной оптикой в руках, на бинокль он смотрит как на великое чудо, и оценил его достоинства еще вечером. На карабине прицел слабее, так и рассчитан на иные дистанции стрельбы, чем снайперские винтовки с их мощными патронами.
— Внял, значит, доводам, осознал, что я никого не выпущу из зоны досягаемости, а сделать мне они ничего не смогут, — хмыкнул Владимир. Действительно — до шведов меньше трехсот метров, но их мушкеты и арбалеты оказались бесполезными, только хвою и порой ветки сбивали над головой. Он же убивал стрелков, быстро и безжалостно, тратя редко когда две пули на каждого, чаще хватало одной. До лагеря немцев еще ближе, и опытные ландскнехты уже сообразили, что их может ожидать — да ничего хорошего, кроме самого безобразного избиения.
Оставшиеся в живых хаккепелиты эту дилемму осознали первыми. И вместе со шведскими офицерами, что успели запрыгнуть в седла, пошли на прорыв. Ушло меньше десятка, остальных он спешил, безжалостно перестреляв и коней, и всадников. Так что весть в Выборг принесут тягостную — непонятно кто применил нечто смертоносное, вроде скорострельной пищали, бьющей далеко и очень метко. Остается только дожидаться выводов, которые сделает шведский воевода…
— Я пришел к вам, как написали мне, господин… э-э…
— Достаточно будет, чтобы вы титуловали меня «вашим высочеством» — на печати грамоты была корона с моим гербом.
— Простите, ваше высочество, я не сведущ в геральдике.
Капитан низко поклонился, продолжая стоять и прижимая шляпу к груди. Стефанович мысленно хмыкнул — не из дворян, приставки «фон» не имеет и вряд ли когда получит. Старый вояка, грубая морда, словно вытесанная топором, да еще со шрамами. Мужицкие руки, ладони крупные, с искривленными пальцами и грязными ногтями, нос сизый, с прожилками — явно из любителей сильно выпить.
— Я знаю, что шведы не выплатили вам условленного жалования, а потому предлагаю перейти ко мне на службу. Отказа не приемлю, и сделаю с вами то, что проделал со шведами. Перебью всех, и найму русских. Даю минуту на раздумья, капитан — вы вправе сделать выбор — послужить мне, добыть славу, богатство и честь через год верной службы, или умереть сейчас вместе со своими людьми. Последнюю услугу я окажу вам немедленно, можете в этом на меня рассчитывать.
— Не стоит, ваше высочество, я имел возможность увидеть, на что способно ваше чудесное оружие, — капитан держал «марку», хотя побледнел при виде направленного в грудь ствола. — Я принимаю ваше предложение, и следует обговорить лишь вопрос о плате…