Корень квадратный из прекрасного
Шрифт:
ПАРИС: Нет.
ФИЛИПП: Я не виню тебя, сын.
ПАРИС: Не винишь меня?
ФИЛИПП: Нет. Это бывает так. В нашем холодном доме, где не было центрального отопления, дядя Вилли разжигал по утрам плиту и ставил варить овсянку - старики поднимаются очень рано. И в то время как комната наполнялась теплом от пылающей кухонной плиты, снаружи по-прежнему был холод и зима. И на оконном стекле появлялись морозные узоры. Мы обычно говорили, что их нарисовал Дед Мороз.
ПАРИС: Самое время копать червей. Лучше всего искать их на
ФИЛИПП: Или в поздние сумерки. Я тоже когда-то копал червей.
ПАРИС: Мы с Хетти решили выйти пораньше. Пойдем на пруд. А если не будет клевать - на Рокладское озеро.
ФИЛИПП: Ты не поедешь со мной?
ПАРИС: У меня важный день, па, все уже спланировано. Давай в другой раз.
ФИЛИПП: Я тоже помню, как спал между мамой и отцом и гонялся за девчонками с испанской колючкой. Я знал, что такое морозные узоры и черви. Было время, когда голос на улице и песня из детства были мне впору, я был писателем и писал каждый день. Я не был одинок. Я не был один. Я все помню. Интересно, будет ли и впредь каждое мгновение отражением предыдущего? (Почти шепотом). Я не могу этого вынести.
ПАРИС (кричит): Мама!
ФИЛИПП (шепчет): Теперь мне нужна только темнота. (Выходит).
Входит Молли.
МОЛЛИ: Господи, малыш, что случилось?
ПАРИС: Папа!
Слышен звук отъезжающей машины.
МОЛЛИ: Что с папой: Куда он поехал в такую рань?
ПАРИС: Не знаю, мама. Ничего не знаю.
МОЛЛИ (идет к окну, смотрит вслед машине): Малыш, будь добр, положи на место гитару.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена 2
Время: неделей позже.
При поднятии занавеса: Хетти и Парис выходят из кухни.
ХЕТТИ: Какие занятные штуки на мебели. В знак траура?
ПАРИС: Обычные чехлы, завтра мы уезжаем.
ХЕТТИ: Что это за Бруклин?
ПАРИС: По соседству с тем местом, где мы жили. Мерзкое место, насколько я помню.
ХЕТТИ: Они похожи на траурные - такие белые, странные. Зачем твой папа это сделал?
ПАРИС: Он ничего не делал. Это был несчастный случай.
ХЕТТИ: Он съехал с дороги к пруду, который от нее довольно далеко. Все говорили, что специально.
ПАРИС: Мало ли что все говорили. Совсем не специально. Руль был неисправен. Мне Джон все объяснил.
ХЕТТИ: В деревне говорят: самоубийство.
ПАРИС: Самоубийство? Только слабые кончают с собой. А папа был сильным. Однажды он поднял сто фунтов, как пушинку.
ХЕТТИ: Где?
ПАРИС: На ярмарке, куда он меня взял. Папа любил ярмарки, праздники, суматоху.
ХЕТТИ: Я всегда боялась твоего папу.
ПАРИС: Вот задача. Если в чаще леса упадет дерево, и никого не будет рядом, ни единой души на многие миль вокруг, - будет ли слышен треск?
ХЕТТИ: Ну, может, кто-нибудь и услышит.
ПАРИС: А если там никого нет, я хочу сказать, вообще никого - будет ли слышен треск?
ХЕТТИ: Может, его услышит какой-нибудь зверек. Или крот.
ПАРИС: Зверек? Ну, конечно. Как я об этом не подумал!
ХЕТТИ: Почему ты такой странный?
ПАРИС: Я не странный, я видел папу в гробу на похоронах.
ХЕТТИ: А мне хоть сто долларов дай, все равно не буду смотреть на мертвеца. Мама говорит, что вредно смотреть на мертвецов. А как твоя мама?
ПАРИС: Сидит, съежившись, в папиной комнате, будто ей ужасно холодно. Бабуля хотела, чтобы она легла. Бабуля лежит и плачет, - а мама просто сидит, съежившись, будто ей холодно. Тетя Сестрица, похоже, что-то ждет.
ХЕТТИ: Я не знала, что при отпевании открывают гроб. Парис, не будь таким странным в последний день! Поцелуемся на прощанье?
ПАРИС: Говорят, нельзя тискать девчонок, если заботишься об их достоинстве.
ХЕТТИ: Ты говорил, что хочешь сделать мне подарок. Какой?
ПАРИС: Старые костюмы и тому подобное. Санки. В Бруклине они не понадобятся. Они внизу, в подвале. Давай спустимся.
ХЕТТИ: Неужели ты не поцелуешь меня перед отъездом?
ПАРИС: Не знаю. А если дерево падает в совсем глухом лесу, где нет ни одного человека и ни одного зверя...
Парис и Хетти уходят в подвал.
Мама Лавджой и Сестрица спускаются вниз с уложенными чемоданами.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Бедная Молли! Она ничего не ест целую неделю, а я объедаюсь. Это горе со мной такое сделало.
СЕСТРА: Я заметила, мама.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Так же было, когда сбежал мистер Лавджой. Я растолстела с горя. Готовила самые невообразимые сласти.
СЕСТРА: А я ем как обычно.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Ты никогда не любила своего брата так, как мы!
СЕСТРА: Что ты говоришь, мама?
МАМА ЛАВДЖОЙ: И всегда ему завидовала.
СЕСТРА: Но ведь это естественно!
МАМА ЛАВДЖОЙ: Наша жизнь кончена. Молли сидит в комнате Филиппа. Она никогда не сможет снова полюбить. Мы с Молли очень похожи.
СЕСТРА: Я этого не замечала.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Уж если полюбим, то навсегда. Одного на всю жизнь.
СЕСТРА: Молли справится через некоторое время. Она хочет получить работу и жить в Нью-Йорке.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Какую работу?