Коридорные дети
Шрифт:
Поэтому все кусты изобиловали использованными презервативами, пустыми бутылками и шприцами-«баянами».
– Дай-ка я на тебя посмотрю, дяденька военный!
– Смотреть не надо, надо выпить!
Но они все-таки таращились друг на друга с интересом. Чалый не мог понять, откуда у Соловья появились мышцы, а Соловей гадал, зачем в такую жару Чалый напялил футболку с длинными рукавами…
Впрочем, все вопросы улетучились, как только появилась компания, водка и гитара. И упомянутые девочки тоже были.
– Я вас помню, вы Соловей! – сказала одна юная богиня.
– А
– Меня зовут Татьяной.
– Выпьем, Таня, где же кружка?
– Видал, какие девки подросли, – вмешался в интимный разговор Чалый. – Кровь с молоком!
– Предпочитаю водку с пивом! – провозглашал Соловей.
– Вы не любите женщин? – кокетливо спрашивала Таня.
– Честно говоря, не помню. Там, где я был, женщин не было – только бляди.
– Ой, как интересно, а расскажите о тех волшебных местах…
– В армии, барышня, я понял одно: человек – реально скотина. Он может унижать себя, других, потом опять себя. В армии не становишься мужчиной, просто деградируешь в какого-то мутанта. Сначала деды издеваются над тобой – потом ты издеваешься над молодыми. Это бесконечный процесс.
– А как же офицеры?
– А они наблюдают со стороны и пока их самих не касается – не вмешиваются. Им фиолетово, что происходит внизу. Армия – это школа жизни, но лучше отучиться в ней заочно.
– Тебя били?
– Если какой-нибудь дембель скажет вам, что его никогда не били – значит, врет…Летели мы как-то из Читы в Якутск. На борту шесть срочников и несколько «шакалов». Каждый из офицеров вез ящики с фруктами и водкой. В полете из разных ящиков мы, солдаты, вытащили четыре пузыря, яблоки и груши. Успешно все съели и выпили. И что вы думаете? Один из этих погонных мудаков оказался из нашего полка, а мы-то не знали! Дома он обнаружил, что у него не хватает целой бутылки водки, прибежал в роту, построил вновь прибывших, заставил дыхнуть. Естественно, мы выдохнули алкоголем. Майор кричал, что он нас на «губе» сгноит – а сам, падла, оставил всех в роте, на растерзание дедам. Что куда хуже.
– Вы отбились?
– Только благодаря сплоченности коллектива и табуреткам. Стояли с ними наперевес дружно! Но зуб мне тогда все-таки выбили. Деды гневались – мы тут, мол, службу тянем, а вы бухаете. Часть-то уставная была!
– А что такое «уставная часть»?
– Это – жопа! Живешь по звонку: днем над тобой офицеры глумятся, а ночью старослужащие…
– Вам было больно? – как-то по-детски спросила Таня.
– Больно мне было утром, когда водка выветрилась. Похмелялись мы на плацу – бегали с рюкзаками, в которых лежали кирпичи. Майор, сука, постарался.
– И долго так похмелялись? – полюбопытствовал уже пьяненький Чалый.
– Несколько дней. Неделю, кажется.
– Не пойду я к военным, – сделал вывод Чалый. – Я за водочкой пойду, у нас кончилась.
– Сиди уже, – успокоил его Соловей. – Народу много, пусть вон кто помоложе идет. Мне по сроку службы не положено, а ты готовый уже. И не виделись мы давно, расскажешь, как тут жизнь.
Толпа действительно как-то разбежалась, ушла даже Таня. Кто отправился за водкой, кто за закуской. Чалый и Соловей остались одни. Вдруг Чалый сделался каменным, а через секунду – зарыдал.
– Где ты был?! – истерически выкрикнул он и закрыл лицо руками.
– То есть как где. В армии… – растерялся Соловей.
– Пока ты в своей армии был, мы здесь скололись все! – просипел Чалый и посмотрел другу в глаза. И была в этих глазах такая тоска, что Соловей сам почувствовал себя плохо. Показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное… И действительно произошло.
– Дружище, дай денег! Я знаю, у тебя есть, а мне уколоться надо, иначе вилы! Трясет уже!
Сначала Соловью захотелось ударить Чалого – сильно, до крови. Потом появилось желание убежать. И только после этого он подошел к другу и обнял его. Неизвестно откуда начался дождь. Или это были слезы? На самом деле – без разницы…
– Давно ты на игле?
– Больше года, я не помню уже.
– Много здесь таких?
– Почти все.
– А берешь где?
– Помнишь Андрюху? Он барыгой стал.
После этого больше не разговаривали – так и стояли молча, обнявшись. По крыше веранды колотил дождь, а под ней прятались два окончательно повзрослевших человека.
Тем временем народ начал возвращаться из продуктово-водочного похода. На импровизированном столе опять появились нехитрая снедь и водка – кажется, подпольного производства. В те времена в магазинах водку покупали редко – в основном в ларьках, где она была раза в два дешевле. Правда, когда человек выпивал такой «огненной воды», то наутро у него частенько стягивало лицо и оно становилось похоже на чернослив…
Но кто в таком возрасте и в такое время думает о «черносливе»! Водки было много. Впрочем, несмотря на ее количество, Чалый все равно сбегал за дозой. Да и вообще потом как-то так оказалось, что из присутствующих парней Соловей один остался не «вмазанный». Ему предлагали, но он отказался, помянув про какую-то первую любовь.
…Вечер прошел в теплой, почти дружественной обстановке. Большинство пацанов, не переставая, ели мороженое – а Соловей пил, понимая, что если сейчас не набраться, то можно сойти с ума. Потому что здесь, как говаривал покойный дядя Костя «пить скучно, а не пить – страшно».
На даче
…Да, Мишаня, зря ты тогда повелся с этим Андрюшей. Научил он тебя плохому… И да, действительно страшно вспомнить – кололись все! Помнишь Шурика, нашего «продюсера»? Он уж десять лет как умер, или погиб, я не знаю точно. До тридцати не дожил несколько месяцев. Торчать он бросил, но бухать не перестал. Спился совсем, крыша съехала. Как говорят, бывших наркоманов не бывает… Господи, за что ты с нами так? Мы ведь и не жили-то совсем, когда выросли. Кого в Чечне угробили, кого на разборках убили, а кто-то тихо скололся. Зачем?