Кориолан
Шрифт:
Зачем?
Когда исчезну я, меня оценят.
Мать, ободрись. Ведь ты же говорила,
Что ты, будь Геркулес твоим супругом,
Шесть подвигов сама бы совершила,
Чтоб облегчить его труды. — Прощайте,
Жена и мать. — Не унывай, Коминий,
А я не пропаду. — Менений верный,
Твоя слеза скупая солонее,
Чем слезы молодых. Она отрава
Для старых глаз.
(Коминию.)
Мой бывший полководец,
Я помню, ты умел взирать бесстрастно
На сердце леденившие картины.
Втолкуй
Что плакать при ударах неизбежных
Не менее нелепо, чем смеяться. —
Ты знаешь, мать, что мужество мое
Тебе всегда служило утешеньем.
Так верь, хоть ухожу я одинокий,
Как в логове дракон, который сеет
Повсюду ужас тем, что он невидим
И людям лишь по россказням знаком, —
Что над толпой возвысится твой сын,
Коль хитростью ее не будет сломлен.
Мой первенец, куда же ты пойдешь?
Пускай проводит добрый наш Коминий
Тебя немного. Тщательно обдумай
Свой путь, чтобы опасностям случайным
На нем не подвергаться зря.
О боги!
Сопровождать тебя я буду месяц,
А там увидим, где тебе остаться,
Так, чтоб могли мы вести слать друг другу
И чтоб потом, когда приспеет время
Потребовать возврата твоего,
Нам не пришлось разыскивать тебя
По белу свету, ибо проволочка
Со стороны просителя способна
Расхолодить дающих.
Нет, прощай!
Немолод ты и чересчур пресыщен
Трудами боевыми, чтоб скитаться
С тем, кто их алчет. У ворот простимся. —
Жена и мать, любимые мои,
И вы, друзья чистейшей, лучшей пробы,
Идем. Как только выйду из ворот,
Скажите: «В добрый час!» — и улыбнитесь.
Прошу, идем. Пока топчу я землю,
К вам постоянно будут приходить
Известья обо мне, но никогда
Не скажут вам, что Марций стал иным,
Чем раньше был.
Не приходилось слышать
Мне слов, достойней этих. Полно плакать.
Идем… Эх, если б с этих старых плеч
Стряхнуть десяток лет, клянусь богами,
Я всюду за тобою неотступно
Последовал бы.
Руку дай. — Идем.
Уходят.
СЦЕНА 2
Там же. Улица поблизости от ворот.
Входят два трибуна — Сициний и Брут. С ними Эдил.
Всех
И этого довольно. Ропщет знать,
Которая была с ним заодно.
Поставив на своем, мы показали,
Что мы сильны. Теперь держаться надо
Скромней, чем раньше.
Пусть идут домой.
Скажи, что главный их противник изгнан
И власть плебеев вновь, как встарь, крепка.
(эдилу)
Всем разойтись вели.
Эдил уходит.
Входят Волумния, Вергилия и Менений.
Вон мать его.
Свернем-ка мы с дороги.
Почему?
Да говорят, она ума решилась.
Нет, поздно уходить: нас увидали.
А, вот и вы! Пусть язвами чумными
Вам боги за любовь ко мне и сыну
Отплатят!
Тише! Ну зачем так громко?
Когда б не слезы, я б сказала вам…
Да и теперь скажу…
(Бруту.)
Постой, куда ты?
(Сицинию)
И ты останься. — Ах, зачем была я
Не властна мужу то же слово молвить!
(Волумнии)
В тебе, я вижу, много от мужчины.
А что же в том позорного, глупец? —
Нет, посмотрите, как он глуп! — Да разве
Я родилась на свет не от мужчины.
В отличье от тебя, отродье лисье,
Изгнавшее того, кто ради Рима
Нанес ударов больше, чем успел
Ты слов наговорить?
Благое небо!
Да-да, за ним ударов славных больше,