Корм вампира
Шрифт:
Глянув на свои оттопырившиеся спереди штаны, признал победу физиологии над силой воли и разумом — одновременно — и поплёлся купаться в небольшую бухточку, которую облюбовал еще при первом посещении родной базы.
И пусть теперь справа от песчаного пляжа крутилась витая корзина автоматической станции наблюдения, гордо оседлав каменистый холмик, ему это совершенно не мешало.
И далеко для вредных излучений, и блестит в лучах восходящего светила очень забавно, словно солнышко из корзинки выбирается.
Ничего не
Писать писем Бену было некому — родители, счастливые тем фактом, что сыночек не полез в банды, а сразу в армию, тихо отошли в мир иной, оставив из наследства старый дом в штате Мичиган да малую кубышку денег, большей частью из тех, что он сам им и присылал.
Валяясь в госпитале с тремя пулями в животе и одной в руке, на похороны солдат не успел. Зато, с удивлением увидел среди домашней корреспонденции, похоронку на самого себя.
Стряпчие попытались нажиться на его деле, но тут вмешалась военная прокуратура и Бен впервые увидел, как стремительна может быть расплата и зряча Фемида, если ей приставить к виску пистолет большого калибра. Подкрепленный десятком морских пехотинцев, что служили вместе не один год.
Соседи так и не знали, как намолиться на парня, давшего укорот совсем "не маленькому дяде", претендовавшему на их спокойную улочку.
Через полгода, Бен все же продал свой дом, но семейной паре отставного сержанта и трех его детей, поступающих в колледж.
"Не маленький дядя" поседел, когда в гости пришли четыре здоровенных лба, отрезали ему ноги и скормили их, его собственным доберманам, которыми он так любил травить местных бомжей.
Охрану они скормили чуть раньше, запустив за глухой забор полный комплект "зубастых и когтястых", начиная от мелкого крокодила и заканчивая пумой.
Десяток крокодилов потом вытаскивали из канализации всего "богатенького" района силами копов и армии. Больше армии. Пистолетные пули полицейских пистолетов плохо приспособлены пробивать щитки старейших земноводных. Злых и очень голодных, земноводных — ведь богатеи такие скряги, что даже собак держат впроголодь.
Знавший всю эту эпопею из переписки с соседями и бывшим сержантом, Бен был полностью недоволен. На его взгляд, стоило прихватить из того бродячего зоопарка, на время, разумеется, всех гиен, носорога и буйволов. Гориллу тоже стоило взять, для отвлечения внимания напялив на нее что-нибудь приличное и слегка побрив. Для конспирации и озлобления, как это делало одно из племен, которое морпехам приказали "усмирить, разделив на ноль".
Математическую истину, что на ноль делить нельзя, в штабе не знали, а морпехи познакомились с разъяренными человекообразными, едва успев эвакуироваться. Места в вертолете хватило на всех пятерых. Из трех десятков, что весело летели на операцию деления.
По джунглям прошлись пулеметами, напалмом и ракетными установками, но… Попасть за 20 метров отравленной стрелкой по голой коже, для дикаря вовсе не проблема, а ходить затянутыми в кевлар, в душных джунглях — проблема еще та!
Улыбаясь про себя, Аркан проверил ловушки и стал обладателем пары рыбин и невесть как залезшего в корзинку, краба.
Нельзя сравнивать морского пехотинца и "зеленого берета" — разные виды работ требуют разного инструмента.
Рыбу Бен решил завялить, а вот краба надо срочно варить!
Трусцой поспешил к себе домой бывший вояка, ругая свое естество, снова оттопырившее штаны.
"А все эти сны!" — Аркан не знал, плакать ему, смеяться или гордиться потенцией.
Помянув добрым словом родителей, научивших готовить и армию, приучившую выкручиваться на ровном месте, Бен занялся одновременно тремя делами — потрошил рыбу, варил краба и боролся со штанами.
Победила холодная вода, как древнейшее средство борьбы с этим делом.
В снах всегда было светло от электрических лампочек, крутились лопасти вентилятора и было холодное пиво.
Расправившись с крабом, Бен сладко потянулся — вроде и невелик краб был, а наелся до отвала. Аж в сон потянуло.
— Ау, сиеста! Я иду! — Аркан выбрался на улицу и завалился в гамак, мгновенно отрубившись…
— … Как думаешь, папа будет сильно злиться, когда узнает, что я… — Тьяма смотрела на маму и, то краснела, то бледнела от избытка эмоций. — Только, скучно же, мам… Из нормальных вы с папой, да этот пенсионер… Мне и делать то особо ничего не пришлось, все как-то само получилось, от скуки!
— Ох, доченька… Не говори мне о скуке… — Женщина, поморщившись, повела плечами и зашипела от боли: старый вояка сильно отличался от ее утонченно-рафинированного муженька, предпочитая радости простые, неторопливые и очень восхитительные для обоих партнеров. — Сама видишь, папа в последнее время сам не свой, ходит, цепляясь за косяки…
Женщина прикусила язык, едва не добавив "рогами".
— Так ты не против? — Девушка, от удивления, замерла. — А папе скажешь?
— Я твоя мать, а не набитая дура! — Успокоила дочку Нарья. — Развлекайся, только… И сама не залети, да и ему роздых давай, а то затрахаем его, насмерть…
— Хорошо, мамочка! Я его слегка уже подлечила… Так что, его на долго хватит, если папа не застукает! — Тьяма заливисто рассмеялась, чмокнула маму в щечку и двинулась в сторону выхода, не заметив оговорки.
— Да… Только влюбленный человек достоин звания "кретин". — Вздохнула женщина, глядя как на закрытой двери тает силуэт ее родной дочери, только что вышедшей из комнаты своим излюбленным методом — не открывая дверей. — Впрочем, где были мои мозги, когда я познакомилась с моим, теперь уже трижды, рогатеньким?!