КОРМУШКА

От автора:

Я, честно признаться, не кровожадный человек, хотя на некоторых страницах этой книги кровища лужами собирается. Это так, антураж. И я не верю в наступление Апокалипсиса, во всяком случае - очень не хочу верить. И пусть он лучше произойдёт там, в придуманном мной мире, чем однажды проснёмся и…. Если кто проснётся. А мы будем жить. Ведь мир жив, пока живы его последние защитники. Дай Бог,

С уважением к читателям - автор.

–  Доложите о потерях, товарищ генерал-майор, - голос командующего Первым Земным Флотом вице-адмирала Александра Николаевича Саргаева был сух и официален. А то, что его подчинённый является младшим братом, на дело никак не влияет.

Командир истребительной группировки коротко кивнул и вывал данные на виртуальный экран. Впрочем, сам он туда не заглядывал, отчитываясь по памяти:

–  На дальних подступах к планете противника нас атаковали автоматические станции - пользуясь неизвестными пока технологиями, они оставались незамеченными в поясе астероидов и смогли сделать два залпа.

–  Оружие всё то же?

–  Самонаводящиеся торпеды, импульсные пушки и, скорее всего, что-то электромагнитное. Разобраться не успели, товарищ вице-адмирал… мои орлы разнесли всё к чёртовой матери до микроскопических обломков, так что инженерам ещё придётся поломать голову.

–  Не отвлекайся. Потери?

–  Двадцать две машины. Три экипажа так и не катапультировались.

Александр Николаевич нахмурился. Хоть и привык за долгие восемьдесят лет непрекращающейся войны к тому, что с заданий возвращаются не все, но людей жалко. И не только людей - экипажи истребителей земного флота состояли из человека и зверя. Последние, в силу лучшей реакции и чуть большим способностям к телепатии, почти всегда являлись пилотами. Редкие исключения, такие как сам адмирал или знаменитый Белый Зверь, летавшие в одиночку, лишь подтверждали общее правило.

–  Вечная память им, Серёга…

Младший брат опять кивнул и продолжил:

–  Орбитальные крепости, все двенадцать штук, подавим в ближайшие дни.

–  Обещаешь?
– командующий забарабанил пальцами по столешнице.

–  Там тупая и безмозглая автоматика. Ты же знаешь, что "хозяева" не любят рисковать собственными задницами.

–  Угу, - согласился старший.

Он хорошо помнил мясорубку на самой первой планете, куда земной флот пришёл с акцией возмездия. Десант умылся кровью, встретив отчаянное сопротивление, но среди оборонявшихся оказались лишь роботы и боевые машины, пилотируемые клонированными бойцами с многочисленных колоний противника. И ни одного жителя метрополии… Их так никто и не видел - в мозгах захваченных живыми пленных стоял мощнейший блок, а потом, после бомбардировки, допрашивать стало некого. Земляне ушли на поиски очередного вражеского логова, оставив после себя запёкшуюся пустыню.

–  Высаживаться, надеюсь, не планируете?

–  Чтобы императрица за непослушание уши оборвала?

–  Она может… - Вице-адмирал и генерал-майор рассмеялись - старшая сестра не посмотрит на чины и эполеты, они для неё всю жизнь остаются младшими, которых обязательно нужно воспитывать.
– Так что никаких десантов.

–  А если…

–  Постарайся обойтись без если. Хватит воевать… не мы начали, но нам эту войну заканчивать.

–  Уничтожением противника?

–  Врага, Серёга… врага!

Молчание иногда говорит больше слов. И чаще всего - откровеннее. Сейчас в нём грусть и горечь, чуточку ослабленные терпким привкусом времени. Грусть и горечь, которые чувствуются на пересохших губах и не смываются маленькими глотками старинного коньяка.

И тишина. Пение жаворонков в выцветшей синеве и стрекотание кузнечиков не нарушают её, они часть той тишины. Как и ветер, пытающийся нахулиганить, но смущённо стихающий, едва коснувшись третьего стакана на столе - накрытого куском ржаного хлеба.

–  Давай, вздрогнули!
– высокая даже в кресле, пожилая, но всё ещё красивая женщина встала первой. В такт движению качнулась переброшенная через плечо длинная русая коса с заплетённой в неё жемчужной нитью.

–  Давай!
– согласился седой мужчина с крестообразным шрамом на щеке, сидевший напротив неё, и тоже встал.
– Мы помним и любим!

Выпили одновременно, похожими скупыми движениями.

–  Сколько же лет прошло, Лен?

–  А ты не помнишь?

–  Помню, только до сих пор не могу поверить, что давно стал старше.

–  Втрое.

–  Да.

Опять молчание, только чуть шелестят листья кустов, закрывающих накрытый в саду стол от нескромных взглядов. Солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь старые яблони, играют друг с другом в догонялки, перепрыгивая с парадных эполетов седого мужчины на его шашку в потёртых ножнах и с простой, без украшений, рукоятью.

–  Садись, - еле слышно скрипнули плетёные кресла.
– Ты сам-то как?

–  Я писал.

–  Писал?
– женщина усмехнулась.
– Андрей, это свинство, называть официальные рапорты и доклады письмами.

–  Но…

–  Молчи! Родной брат, называется. Неужели нельзя черкнуть пару строчек просто о себе? Даже о рождении твоих правнуков узнаю из сети.

–  А сама?

–  Моя жизнь и так у всех на виду, как на подиуме. Что там может быть нового?

–  Так я в прошлом году всё рассказывал… и в позапрошлом. Между прочим, меня жена видит реже, чем ты.

–  Ругается?

–  Пока нет.

–  Повезло… а мой ворчит постоянно, да ещё ревновать начал.

–  Даёшь повод?

–  С ума сошёл? Мы, Саргаи, однолюбы. Тем более - не в моём возрасте давать какие-либо поводы.