Корни дуба. Впечатления и размышления об Англии и англичанах. (c иллюстрациями)
Шрифт:
Все эти нюансы мне довелось испытать на себе. Из Москвы я уезжал как корреспондент «Правды» в Англии. В Лондоне коллеги тут же предостерегли, что такое удостоверение сгодится отнюдь не везде. Если предъявить его, скажем, в Эдинбурге, может последовать саркастический вопрос:
– Корреспондент «Правды» в Англии? Что же вы тогда делаете в Шотландии?
Дабы застраховать себя на сей счет, я решил заказать визитные карточки с надписью: «Корреспондент „Правды“ в Великобритании».
– А разве вы не собираетесь бывать в Северной Ирландии? – спросили меня в пресс-клубе.
– Разумеется, собираюсь!
– Тогда, – вновь поправили меня, – аттестуйтесь как корреспондент «Правды» в Соединенном Королевстве.
Привычка
Обычай произвольно смешивать понятия «британский» и «английский», пожалуй, столь же распространен за пределами туманного Альбиона, как присущая западной печати склонность путать слова «советский» и «русский». Выражение «английский парламент» так же режет ухо шотландцу, как нам рассуждения о «русских пятилетках». Кстати, когда футбольная команда «Арарат» выступала в Шотландии, в одной из местных газет появился заголовок: «Русские забили нашим два гола». На что капитан команды гостей резонно заметил: «Это не русские, а армяне забили вам два гола.
И дипломатично добавил: – Русские, может быть, забили бы и больше, а может быть – меньше».
Короче говоря, огульно именовать всех подданных Соединенного Королевства англичанами значит допускать такую же неточность, как называть русскими узбеков, грузин или эстонцев или говорить о немецкой экономике, имея в виду германскую.
Считаются, что слово «британец» первым употребил Шекспир в своей трагедии «Король Лир». Произведение это было создано вскоре после знаменательного для англичан и шотландцев события – объединения двух престолов.
В марте 1603 года королевский гонец сэр Роберт Кэрей проскакал, меняя лошадей, 400 миль от Лондона до Эдинбурга за 62 часа. Этот конный марафон был совершен, чтобы известить Якова VI, что после смерти бездетной Елизаветы он унаследовал английский престол. Шотландец из династии Стюартов был наречен королем Великобритании Яковом I.
Еще столетие спустя – в 1707 году, при королеве Анне, – согласно Акту об унии произошло объединение парламентов двух стран. Новым государственным флагом Великобритании стал «Юнион Джек», объединивший английский флаг святого Георга (белое полотнище, пересеченное прямым красным крестом) и шотландский флаг святого Андрея (синее полотнище, пересеченное наискось белым крестом, – кстати говоря, тот самый Андреевский стяг, под которым со времен Петра I ходили военные корабли российского флота). На футбольных матчах между командами Англии и Шотландии, которые здесь принято считать международными встречами, шотландцы бурно негодуют, завидя в руках английских болельщиков «Юнион Джек».
Акт об унии 1707 года подвел черту под почти девятивековой историей Шотландии как независимого государства. Однако, как не преминут подчеркнуть в Эдинбурге, Шотландия не была завоевана. Она сохранила свою собственную церковь, свой свод законов и судебную систему (так что термин «английское право» является точным, тогда как вместо «английская внешняя политика» правильнее говорить «британская»; не случайно В. И. Ленин употребляет в своих произведениях термин «британский империализм»).
За Шотландией доныне сохранено и право выпускать собственные денежные знаки, которые имеют хождение «к северу от границы» наряду с обычными фунтами и пенсами, а также свои почтовые марки. Этот типичный для Лондона компромисс служил безопасной отдушиной для национального самолюбия вплоть до недавней непредвиденной вспышки страстей.
К двадцатипятилетию восшествия королевы на престол была задумана единая для всей страны юбилейная серия марок в честь Елизаветы II, Однако шотландцы решительно воспротивились тому, чтобы имя монарха сопровождалось римской цифрой: «Елизавета времен Шекспира была королевой лишь для англичан, а раз так, нынешняя королева не может быть для шотландцев Елизаветой II». Чтобы предотвратить нежелательный накал эмоций, спорная цифра была снята с королевского вензеля на территории Шотландии, причем не только с марок, но и с оформления юбилейных торжеств вообще.
Последний сеанс в лондонских кинотеатрах, последняя передача по телевидению и радио изо дня в день завершаются государственным гимном «Боже, храни королеву». В четвертом куплете его, который ныне деликатно пропускается, идет речь об усмирении непокорных шотландцев (гимн сочиняли в разгар борьбы против якобитов – поборников независимости). Подобным же образом перед закрытием любой шотландской пивной по традиции звучит народная песня, зовущая на бой против английских завоевателей.
Межнациональная рознь не новость на Британских островах. Достаточно вспомнить о Северной Ирландии. Однако в последнее время все более серьезной проблемой для Лондона становится вдобавок неуклонный рост шотландского и уэльсского национализма. Гамлетовский вопрос наших дней: «Великая Британия или Малая Англия?» – отражает не только потерю заморских владений, но и обострение националистических, даже сепаратистских тенденций в самой бывшей метрополии. Лишившись империи, Лондон вынужден теперь с тревогой оглядываться на королевство. Штаб-квартира Шотландской национальной партии в Эдинбурге увешана плакатами с цветком чертополоха. Как роза у англичан, цветок этот считается у шотландцев национальной эмблемой.
– Подъем шотландского национализма. – говорят там, – порожден упадком британского империализма. Одно дело – быть пасынком империи, которая правила когда-то четвертой частью мира, и другое дело – быть пасынком «больного человека Европы».
Пришла пора вспомнить, что Акт об унии тысяча семьсот седьмого года был своего рода браком по расчету. Он имел для Шотландии определенную цель: получить доступ к заморским владениям Англии. Имперские горизонты действительно открыли шотландцам новый простор для применения сил и способностей. Но не стало империи – и они вновь почувствовали себя прежде всего не британцами, а шотландцами. Тем более что чертополоху теперь достается куда меньше ухода, чем розе…
По площади Шотландия составляет две трети Англии. По населению же – немногим больше одной десятой. Причем 95 процентов жителей – почти 5 миллионов – сосредоточены в Низинах, то есть в юго-восточной половине Шотландии, и лишь четверть миллиона человек приходится на ее северо-западную половину, которую называют Взгорья.
Между Взгорьями и Низинами всегда существовал разительный, причем не только географический, контраст. Горцы, эти бедуины Шотландии, скотоводы и воины, привыкли свысока смотреть на более зажиточных обитателей Низин – земледельцев, ремесленников, торговцев. Именно Взгорья с их клановой системой были средоточием шотландского национального духа; именно они послужили оплотом якобитов; именно они же в наибольшей степени пострадали от карательных походов англичан, в особенности от жестокой расправы, которую учинил над непокорными кланами герцог Камберлендский. Однако даже тогда, в XVIII веке, Взгорья насчитывали 25 процентов жителей Шотландии. Ныне же их осталось лишь 5 процентов.